– Тем, кто подзабыл: первые «клещи» немцы замкнули в Минске. Кажется 28–29 июня. Южнее Бреста наступала 2-я танковая группа Гудериана, севернее – 3-я танковая группа Гота. К моменту выхода их к Минску в Минском УР войск почти не было – из глубины дивизии подойти не успели, а войска 3-й, 4-й и 10-й армий остались в окружении западнее Минска.

Оганян водил кончиком карандаша по карте, указывая им города и примерные районы.

– Поэтому я предлагаю нашу сборную дивизию – три полка плюс два отдельных батальона разместить под Минском. Поясняю почему: боеприпасов у нас немного, поэтому втягиваться в затяжные бои нам нельзя – плюс ни в коем случае нельзя допустить попадания образцов нашего оружия и техники немцам – поэтому заранее располагаем дивизию за пределами планируемого немцами «котла». Еще деталь – наше ПВО сможет прикрыть Минск. Буду предлагать Генеральному Штабу использовать дивизию для выбивания техники и нанесения максимально возможных потерь именно 2-й танкововой группе. Нужно ее максимально ослабить перед возможным ее ударом в тыл Юго-западному фронту. Так было в нашей истории. Как теперь она пойдет – не знает никто. По авиации: товарищ полковник и товарищ подполковник! Доложите ваши соображения.

Первым поднялся полковник Красавин.

– Мое предложение: разделить дивизию – непривычно звучит для меня – «дивизия» – на две части. Один полк в количестве 36–40 самолетов, составленный из летчиков-инструкторов, посадить восточнее Минска.

– Товарищ генерал-лейтенант! – обратился он к Жигареву. – Нужен аэродром с бетонной или асфальтовой ВПП длиной не меньше одного километра восточнее Минска, но желательно недалеко от него.

Жигарев, задумавшись на секунду, уверенно произнес:

– Бобруйск. Сейчас он пустует, полки переместились в Западную Белоруссию.

Красавин склонился над картой с циркулем, отмеряя расстояния.

– Сто сорок километров до Минска. Считаем радиус работы от Бобруйска – пятьсот километров. Достаем до Бреста. Кроме как истребители мы можем работать разведчиками или истребителями-бомбардировщиками, но очень «небольшими» – максимум по две 250-килограммовые бомбы можем брать. А «спарки» и того меньше – две по сто. Еще вариант – использовать подвесные баки как емкости с напалмом.

Жигарев вопросительно посмотрел на него.

– Это такая горючая смесь на основе бензина. Оружейники дадут ее состав. Имеет неплохой эффект при применении против живой силы и техники – особенно в маршевых колоннах. Но нужно наладить производство подвесных баков – они у МиГ-17 сделаны из дельта-древесины, поэтому я думаю, промышленность сможет их быстро освоить, – пояснил Красавин. – Так вот, напалм эффективно использовать против скоплений живой силы и техники на марше или в районах сосредоточения. Аэродромы для этого оружия тоже подходящая цель. Остальные самолеты останутся здесь. Нужно доучить курсантов. Кроме того, думаю, сюда нужно привезти конструкторов, двигателистов, оружейников – для ознакомления с образцами нашей техники и возможного изготовления ее в современных условиях. От Штаба ВВС просил бы помочь авиатехниками и обеспечением охраны аэродрома. У нас попросту на это нет людей. И еще момент – с нами под Бобруйск нужно перебрасывать вертолеты. Во-первых, будут поддержкой танкам и пехоте – лучше их это никто не сможет сделать. Во-вторых, если собьют наш МиГ – они смогут эвакуировать летчика, а Ми-6 сможет унести и самолет – если там будет что уносить.

После Красавина заговорил заместитель по летной подготовке 401-го полка подполковник Соколов:

– На асфальтовый аэродром сажать наши самолеты опасно. Двадцать тонн на узком шасси на посадочной в 250 километров… Опасно. Потеряем самолеты. Нам придется остаться здесь. Предлагаю. Если первую РЛС разместить в Минске, одна останется в Вязьме, то есть смысл поставить третью в Смоленске. Таким образом, с помощью радиолокационного поля мы закроем небо площадью примерно 900 на 400 километров. Это весь тыл Западного фронта до Москвы.

– Отлично по авиации! – одобрил Оганян. – РЛС нужно прикрыть батареей «Ос» каждую, плюс по батарее на аэродром. Так что, товарищ полковник, – обратился он к полковнику Маринину, – придется нам растащить ваш полк на время. Сами-то где будете?

– Буду со станцией наведения в Минске, – ответил тот и добавил: – Товарищ генерал-майор! Прошу выделить для батарей охранение. Хотя бы по взводу. Чувствую, как разберутся немцы, кто им крылья обламывает – постараются решить проблему с нами кардинально. От авиации мы, особенно с помощью летчиков, отобьемся, а вот от диверсантов будет сложнее.

– Добро! – ответил генерал. – Подумаю, кого вам выделить.

– В общем, подводя итог, – произнес Оганян, глядя на Жигарева, – если штаб ВВС не возражает, то с авиацией мы определились, ну а с пехотой придется решать вопрос, как мне кажется, в Москве. Товарищ генерал-лейтенант! Думаю, время терять не стоит – нужно лететь с вами с Москву.

– Вы правы, – ответил Жигарев, – появилось множество вопросов, выходящих за пределы моих полномочий. Да сам факт вашего существования – уже государственный вопрос.

– Когда вы готовы вылететь? – обратился он к Оганяну.

– Немедленно. Но думаю, лететь нужно и полковнику Красавину – он сможет более полно и грамотно изложить возможности авиации.

– Я предлагаю, – вступил в разговор Красавин, – перегнать в Москву «Антей». Ему тут сейчас делать нечего. Заодно мы вывезем экземпляр Т-34-85 [16] , которые можно производить уже сейчас.

– Решено! Летим двумя самолетами. Вас, товарищ генерал-майор! И вас, товарищ полковник – прошу лететь со мной на ПС-84. У меня много вопросов к вам обоим.