— Вот вам еще явление, — вскричал Бенито, — о котором ученые спорят и не могут прийти к соглашению!

— Быть может, стоило бы спросить мнение кайманов, дельфинов и ламантинов, — заметил Фрагозо, — потому что они выбирают именно темные воды для своих игр.

— Несомненно, темная вода особенно привлекает этих животных, — подтвердил Маноэль. — Но почему? На это очень трудно ответить! Обязана ли вода своим цветом содержащемуся в ней раствору углерода, или она темнеет, протекая по торфяному руслу, пробиваясь сквозь слои каменного угля и антрацита, или ее окрашивает множество мельчайших растений, которые она уносит своим течением? Тут нельзя сказать ничего определенного. [29] Во всяком случае, это превосходная питьевая вода, она отличается редкой в этом климате свежестью, не имеет никакого привкуса и совершенно безвредна. Зачерпните немного воды, милая Минья, и попробуйте — вы можете пить ее без всяких опасений.

И правда, вода была свежая и прозрачная. Она вполне могла бы поспорить с водой, подаваемой к столу в Европе. На жангаде ею наполнили несколько бутылей для нужд кухни.

Как сказано выше, утром 2 июля жангада прибыла в Сан-Паулу-ди-Оливенса, где изготовляют четки [30] из скорлупы кокосовых орехов и затем нанизывают на тысячи длинных нитей. Эти четки — очень ходкий товар. Быть может, покажется странным, что прежние хозяева страны, тупинамбы и тупиники, теперь более всего занимаются изготовлением предметов католического культа. А впрочем, почему бы и нет? Ведь нынешние индейцы не то что прежние. Они сменили свои национальные костюмы, головные уборы из перьев ара, луки и сарбаканы на американскую одежду — белые штаны и пуншо из полотна, вытканного их женами, которые стали мастерицами в этом деле.

Сан-Паулу-ди-Оливенса — довольно значительный город, в нем не меньше двух тысяч жителей, выходцев из всех соседних племен. Теперешняя столица Верхней Амазонки когда-то была просто миссией, основанной в 1692 году португальскими кармелитами, [31] а затем перешедшей в руки миссионеров-иезуитов. [32]

В былые времена вся страна принадлежала племени омагуа, что по-индейски означает «плоскоголовые». Название это произошло от варварского обычая сдавливать головку новорожденного между двумя дощечками, чтобы придать ей удлиненную форму, что считалось в ту пору очень модным. Но как всякая мода — эта тоже прошла; головы у омагуа теперь естественной формы, и среди местных ремесленников, делающих четки, вы уже не встретите никого с таким изуродованным черепом.

Вся семья, за исключением Жоама Гарраля, сошла на берег. Торрес предпочел остаться на борту и не выразил никакого желания познакомиться с Сан-Паулу-ди-Оливенса, хотя, по-видимому, не знал этого города.

Надо признать, что этот авантюрист был не только молчалив, но и не любопытен.

Бенито без труда произвел обмен товарами и пополнил груз на жангаде. Вместе со всей семьей он встретил самый радушный прием у городских властей — коменданта крепости и начальника таможни, которым их должность нисколько не мешала заниматься торговлей. Они даже передали молодому человеку кое-какие местные товары, поручив ему продать их в Манаусе или Белене.

Город состоял из шестидесяти домиков, разбросанных на небольшом плато, возвышавшемся над берегом реки. Некоторые были крыты черепицей, что встречается довольно редко в здешних краях, и даже скромная церковь, посвященная святым Петру и Павлу, стояла под соломенной крышей.

Комендант, его адъютант и начальник полиции приняли приглашение отобедать на жангаде, и Жоам Гарраль принял их с подобающей их званию учтивостью.

Во время обеда Торрес был разговорчивее, чем обычно. Он рассказывал о своих путешествиях в глубь Бразилии, как человек, знающий эту страну.

Но говоря об этих путешествиях, Торрес в то же время выспрашивал у коменданта, знает ли он Манаус, там ли сейчас комендант города, не отлучается ли в жаркое время года главный судья. Задавая все эти вопросы, Торрес украдкой поглядывал на Жоама Гарраля. Это было так видно со стороны, что Бенито, с удивлением наблюдавший за ним, отметил про себя, как внимательно его отец прислушивается к странным вопросам Торреса.

Комендант Сан-Паулу-ди-Оливенса заверил Торреса, что власти в Манаусе находятся на своих местах, и даже попросил Жоама Гарраля передать им поклон. По всей вероятности, жангада прибудет в этот город самое позднее недель через семь, между 20 и 25 августа.

Вечером гости простились с семьей Гарралей, а наутро 3 июля жангада снова двинулась вниз по течению.

В полдень она проплыла мимо устья Якурупы, оставив его влево от себя. Этот приток, напоминающий просто канал, соединяется с Исой, которая сама представляет собой левый приток Амазонки. Любопытное явление: в некоторых местах река питает собственные притоки!

К трем часам пополудни жангада прошла мимо устья Жандиатубы, которая катит с юго-запада свои могучие черные воды и, оросив земли индейцев Кулино, вливается в великую водную артерию, образуя устье шириной в четыреста метров.

Жангада миновала множество островов: Пиматикайра, Катурия, Чико, Мотачина; одни были населены, другие необитаемы, но все покрыты роскошной растительностью, которая тянется сплошной зеленой каймой вдоль всей Амазонки.

Наступил вечер 5 июля. Со вчерашнего дня воздух стал душным и тяжелым, предвещая грозу. Крупные рыжеватые летучие мыши носились над самой водой, широко взмахивая крыльями. Среди них попадались темно-коричневые «перро воладоры» со светлым брюшком, к которым Минья, а еще больше Лина чувствовали инстинктивное отвращение. Это действительно мерзкие вампиры: они высасывают кровь у скота и порой нападают даже на человека, когда его сморит сон на равнине.