Бывает так, что в браке люди чувствуют себя, как птица в клетке, и это мой случай. Я никогда не любила своего мужа. Может быть, на первых порах и была влюблённость, но потом и она сошла на нет. А быт и вовсе расставил всё на свои места.

Уже после его смерти я подумала: почему же не развелась?

И причин было много, например: общественное мнение. Как это, развестись? Это же стыдно и унизительно. Разведёнок не любят и считают бракованными. Другая причина: а как же дети? Для детей это серьёзный удар! Ну и основная причина: страх. Да, я безумно боялась остаться одна. Выскочив замуж в девятнадцать лет, я и представить себе не могла, как буду жить без мужчины. Я же абсолютно не приспособлена.

Но… Как оказалось… Не так страшен чёрт.

Оставшись одна, я задышала полной грудью. Наконец стала следовать своим желаниям, а не делить свою жизнь на: хочу и могу.

Нет, мой муж был хорошим человеком. Но другим. Мы с ним как птица и рыба. Я не могла принять его желание плавать где комфортно, не заплывать на дно или не подниматься к поверхности. А он, в свою очередь, не понимал мою потребность полёта: творить и созидать, путешествовать, расти духовно.

Мои мелкие увлечения, типа вязания, рисования, лепки из глины и даже стихи, муж никогда не понимал. Говорил, что я занимаюсь ерундой и надо бы придумать мне полезное дело.

Поэтому, после его кончины, я первое время не отказывала себе ни в чём.

У меня целый шкаф в гостиной был отведён на хранение материалов для рукоделия. Чуть позже, я, конечно, успокоилась, но создавать что-то руками – моя потребность, которая периодически душит своей срочной необходимостью.

Поначалу мне хотелось найти хорошего мужчину и снова окунуться в отношения, но как-то не сложилось.

Работала я продавцом в магазине электротоваров, и свободного времени у меня иногда было даже слишком много. Кстати, ещё один страх одиночества: финансовая нужда. Но, как оказалось, я могу быть весьма экономной, если захочу. Конечно, самой мне было бы невозможно заработать, скажем: на квартиру. А вот накопить на отпуск в жаркой стране по горящей путёвке я могла себе позволить. Раз в год, но и то – хлеб!

За первый месяц карантина я, конечно же, потеряла месячную зарплату, ввиду отсутствия места работы как такового: все магазины, кроме продуктовых, были закрыты. Благодаря некоторым сбережениям, мне удалось вполне достойно пережить это добровольное заточение, и даже не голодать. Конечно, дочери предлагали помощь, но я бы скорее отдала последнее им, чем взяла что-то в такое непростое время.

Выйдя на такую любимую работу, я уж было подумала, что теперь-то всё наладится.

Но случилось то, что в дальнейшем перевернуло мою жизнь: я заболела.

Первое время я не хотела в это верить, но игнорировать сильный кашель, головную боль и недомогание с каждым часом становилось всё труднее.

Через трое суток меня забрали в больницу и определили в реанимацию. Я понимала, что дело плохо, но старалась думать о чём угодно, лишь бы не прощаться с жизнью.

Жить хотелось сильно, до одури.

И вот однажды, ночью, когда я лежала на своей кровати среди таких же больных, мимо прошли несколько человек в чёрных комбинезонах. "Странно, – подумалось мне, – обычно защитные костюмы белые, а не чёрные…"

Мысли вязли как мухи в киселе, и я только успела уловить, что один из людей остановился у моей кровати и, постояв несколько секунд, подошёл. Он вколол что-то прямо в мышцу предплечья, но я ничего не почувствовала.

"И снова странно: есть же катетер, обычно врачи вводили лекарства прямо в вену", – это была последняя моя связная мысль. Потом я провалилась в спасительный сон.

Мне снилась какая-то нереальная природа.

Я сидела на огромной поляне в окружении каких-то странных обезьянок и кормила их орешками. Деревья на краю этой поляны были больше похожи на пальмы с огромными потрескавшимися листьями как у комнатного растения "монстера" и стояли они бок о бок с огромными грибами, похожими на дождевик, только размером в двухэтажный дом. Небо голубое с фиолетовым отливом и солнце необычного оранжевого цвета, светящее как будто бы в пол силы. "Только единорогов не хватает", – подумала я.

Потом мне снились дочери, болтающие за чашкой чая, и внучки, играющие на фортепиано собачий вальс. Потом снилась работа. А потом я проснулась.

Полина

Открыв глаза, не сразу поняла, где нахожусь. Прозрачное стекло перед глазами искажало восприятие, а боковые стенки из белого пластика мешали обзору и наталкивали на мысли о замкнутом пространстве и гробах. Но не успела я испугаться, как в поле зрения попал человек. Он приблизил лицо, закрыв собой потолочную лампу, и сказал практически по слогам:

– Здравствуйте! Я Ирум! Вы почти выздоровели, но нужно ещё немного поспать.

Раздался протяжный механический писк и я стала медленно погружаться в сон. Единственной мыслью было: "Этот звук не похож на тот, что издавал аппарат ИВЛ".

Второй раз я очнулась ото сна на обычной постели, застеленной синей простынёй. Я открыла глаза и несколько минут просто лежала. Мысли, приходившие в голову, не вязались с тем, что я видела и чувствовала.

Я до сих пор в больнице? Уж точно не дома. Но почему тут всё такое белое? Я не чувствовала боли и жжения. Я вообще не чувствовала, что болею, разве такое бывает? Или я могла вылечиться, скажем, в коме, а очнуться без симптомов? Странно это всё. И одета я не в больничную сорочку, а в льняные широкие штаны и рубашку, типа кимоно, на поясе и одной заклёпке на горловине.