С другой стороны, на какое такое? Джина – роскошная женщина. Первокровка, красавица. Порода чувствуется в ней за версту. Я слышала про род Расковых, не слишком титулованный, зато древний и безмерно богатый. В сравнении с Джорджиной я была «замарашкой». Чернокровой Золушкой, перепачканной сажей, пусть и в модном наряде от феи-крестной.

Одним словом – дестинкой.

Нет, правильно я сделала, что не пошла на бал. Непременно не сдержалась бы и выкинула очередной фокус. Дипломатичность и такт к моим сверхспособностям точно не относятся. А Эйвери предупреждал, чтобы я не лезла к синеглазой фурии. Может, пора уже хоть к кому-то из старших прислушаться?

Но ничему-то меня жизнь не научила. Сколько ни прячься от неприятностей, если Судьба захочет, они тебя сами найдут.

– Не знала, что у Артура есть крестница!

Следом за томно-хриплым голосом на пороге палаты возникло небесной красоты создание. Не знай я о ее скверном характере, решила бы, что ангел сошел с пролетавшего мимо облака.

За супругами Ловетт тянулась такая длинная и мрачная история, что, по законам жанра, Джорджине следовало превратиться в чопорную барыню, потрепанную годами и бурным магическим прошлым. Но она была абсолютно роскошна и свежа. Длинные золотистые волосы, убранные назад, кудрявым водопадом падали на спину. Их скрепляли две заколки в виде бриллиантовых лилий над ушами. Глаза были сочно-сапфировыми, а пухлые, красиво очерченные губы – ярко-розовыми. Бархатное платье тоже было синим и невероятно изысканным.

Шею госпожи Ловетт сковывало толстое, массивное ожерелье с лазурными камнями. Я смутно догадывалась, что прикрывает этот дорогой ошейник. Крошечное свидетельство позорного прошлого, о котором все демонстративно забыли.

…Вчера вечером, когда я стояла у окна медпункта и нервно разглядывала два сплетенных силуэта, прогуливающихся у кромки леса, меня за этим непристойным занятием застукала госпожа Пламберри. Непонятно чему усмехнувшись, она рассказала, что гуляющие – старые друзья. Вроде как Карпов ухлестывал за Джорджиной еще в академические годы, но желанный приз получил его тогдашний лучший друг – Кристиан Ловетт.

– Ты путаешь, Мари, – строго поправила ее Карамзина, повадившаяся в больничное отделение пить вкусный, припрятанный в тайном ящичке кофе. – Желанным призом был сам Андрей. Это Джорджина вертелась вокруг него едва не до совершеннолетия… Вся Академия из-за них на ушах стояла.

– Да нет же, Ксения! – госпожа Пламберри заняла излюбленную позу «руки в боки» и нависла над преподавательницей. – Я сама видела, как Андрей ей букеты таскал из зачарованных синих роз…

– Он просто передавал цветы от Кристиана. Совсем девицу запутал… Не замечал он ее. Как и вообще всего вокруг. Не помню, чтобы он хоть к кому-то проявлял интерес, а юноша был видный… Но ты же знаешь Карпова, – отмахнулась Карамзина. – Холодный, что айсберг.

Старые сплетницы начали спорить, кто за кем ухаживал и насколько по шкале айсбергов холоден профессор, и вконец раскудахтались. В итоге дамы докричались до того, что чуть не устроили петушиные бои, и Карамзина с неистовым фырканьем выскочила за порог. В миг остыв, Мари устало выдохнула и принялась собирать грязную посуду.

– Тебе не помешает знать кое-что, Ани, – пробормотала наставница, вытирая чашку, едва не разбитую в сердцах Карамзиной. – В юные годы эта троица увлекалась запрещенной темной материей и входила в молодежную организацию, проповедующую арканство. И Джина, и Кристиан прошли ритуал посвящения, попали в элиту Тайного Братства. Андрей, он… тоже к этому стремился. Семейные дела отвлекли.

Про арканский ритуал посвящения я слышала. Он проверял чистоту крови, подлинность фамильного древа… и награждал позорной отметиной слева на шее. Она напоминала букву Х, составленную из молнии и магического жезла. Джорджина давно открестилась от участия в делах Тайного Братства, но стереть магическую татуировку не мог ни один лазер. Поэтому прикрывать штамп приходилось то шарфиком, то ожерельем…

Мне было трудно представить, чтобы Мрачный Демон за кем-то… «ухлестывал». Но информация о несостоявшемся романе остро кольнула где-то между ребрами. И последние сутки я ходила сама не своя, ерзая в платье и потирая болезненную грудь, будто внутри торчал кусок арматуры или еще какая крупногабаритная заноза.

***

– Может, удастся исправить первое впечатление? – заискивающе улыбнулась Джорджина, ставя на стол графинчик вина и два бокала. – У тебя прелестное платье. Аманда Браун?

– Как вы узнали? – оторопела я от всего разом.

– Я неплохо разбираюсь в одежде. Такое вот дорогое хобби, – гордо задрала острый подбородочек внезапная гостья. – А твое я точно видела в ателье госпожи Браун. Очень узнаваемый узор на корсаже…

На всякий случай, я дождалась, пока Джорджина первой сделает глоток. С этой Судьбой надо держать ухо востро! Ладно, похоже, травить она меня не планирует.

Вино было гадким, и я ограничилась одним глотком. А может, сегодня мне все казалось более противным и малопривлекательным, в том числе и сам профессор.

Опасной и злющей Джина не выглядела. Она по-свойски уселась на больничную кушетку и растеклась в снисходительной улыбке.

– Я как-то провалялась тут три недели! – дамочка похлопала по матрасу, упакованному в голубой хлопок. – Эва Мейзел прокляла расческу… И вместо волос наутро из головы выросли змеи… Тонкие такие, золотистые, противные до ужаса… Они не кусались, но так мерзко елозили по плечам… Расследование не проводили, но я знаю, что это сделала Эва.