Дочь капитана

Аннотация

* * * Все собрались, как обычно, у самого обрыва поглазеть на встречные поезда. Каждый раз, когда брашовский скорый трогался в путь, с противоположной стороны уже лениво подходил пассажирский из Бэйкоя. Оба паровоза издавали протяжный гудок, а Носатый вопил: – Слушайте эхо! Но не все его слышали и не всегда… А пока скорый не дошел до станции, все терпеливо ждали. Оставшиеся несколько минут казались особенно долгими, и никому не хотелось разговаривать. Здесь, наверху, солнце еще не зашло, а внизу давно уже наступил вечер. Прахова утратила свой серебристый блеск, вдруг превратившись в мрачный свинцовый поток. – К станции подошел! – объявил Носатый. В этот миг у них за спиной послышались быстрые шаги, словно кто-то сбежал вниз по тропинке, и раздался хриплый женский голос: – Брындуш! Денщик господина капитана… Рыжий веснушчатый мальчик лет двенадцати или тринадцати с жестким, словно щетка, ежиком недовольно обернулся. У него были огромные глаза, неожиданно глубокие и черные. – Погоди, – сказал Носатый, – поезд вот-вот тронется. Мальчик секунду колебался. Потом пожал плечами, сплюнул и, засунув руки в карманы брюк, медленно двинулся по тропинке. У самой дороги он услышал паровозные гудки и остановился, но эхо сюда не долетало. Денщик поджидал на скамейке. Увидев его, сдвинул фуражку на затылок и улыбнулся. – Эй, мусью, марш-марш, а то господин капитан осерчает! Но мальчик и ухом не повел. Он шел медленно, засунув руки в карманы, рассеянно глядя по сторонам. Тогда солдат поправил фуражку и зашагал вперед. Так шли они в десяти шагах друг от друга среди зарослей ромашки и пыльных кустиков полыни. У дачи с колокольчиками на балконе денщик остановился и повернул голову. – Небось страшно? – спросил он, когда мальчик приблизился к нему. – Мне? – удивился Брындуш, снисходительно улыбаясь. Потом пожал плечами и плюнул. – Тогда поскорее, а то господин капитан ждет нас. Но и на этот раз мальчик не ускорил шаг, и денщик был вынужден идти медленно, рядом с ним. Через некоторое время он снова поправил фуражку и прошептал: – Скорее, бегом, он нас заметил… Капитан стоял у ворот в сорочке и подтяжках, нервно затягиваясь папиросой. Это был средних лет, плотный коротконогий человек. Лицо у него было круглое, брови редкие, волосы зачесаны с затылка на лоб. Казалось, он безуспешно пытается придать своему лицу саркастическое и свирепое выражение. – Валентин! – крикнул он. – Можешь раздеваться. Когда Брындуш вошел во двор, с крыльца сбежал смуглый мальчуган с черными прилизанными волосами. Он был в спортивных трусах и держал в руках две пары боксерских перчаток. Как бы не замечая его, Брындуш подошел к колонке в глубине двора и принялся снимать рубаху. Тщательно сложил ее и оставил на бревне. Потом, все так же размеренно, не спеша снял тапочки и долго вытирал ноги о траву. Засучил как можно выше короткие штаны. Несколько раз капитан кричал ему: – Эй, мусью, поскорей, уж ночь на дворе! Он надел на Валентина боксерские перчатки и дожидался, нетерпеливо помахивая другой парой. Наконец Брындуш, улыбаясь, подошел к нему и театральным жестом протянул обе руки, словно для того, чтобы ему надели наручники. Солдат, стоя на страже у ворот, с любопытством наблюдал за этими приготовлениями. – Внимание! – вдруг провозгласил капитан. – Подойдите друг к другу, глядя прямо в глаза, и пожмите рыцарски руки! Пока мальчики, неловко ступая, строго поглядывая друг на друга и стараясь не моргать, шли навстречу, снова прозвучал голос капитана, прерывающийся от волнения: – Приготовиться к приветствию! Говорите четко, без запинки! Мальчики остановились и, с большим трудом соединив руки в перчатках, несколько раз осторожно тряхнули ими, так чтобы перчатки не соскочили до следующей команды. – Назовите свои девизы! – проговорил капитан еще более взволнованно. – После моей команды вызывайте друг друга на бой! Раз, два, три!.. – Virtuoso, – отчетливо, по слогам, произнес Валентин. – Хафиз. – Остановитесь! – крикнул капитан, подняв правую руку и подходя к ним. – Какой у тебя девиз? – обратился он к сыну. – Virtuoso, – ответил оробевший Валентин. – «Доблестный», Хафиз. – Кто это? Я никогда о нем не слышал. – Персидский поэт. – Откуда ты знаешь? – Мне рассказывала Агриппина. – Хорошо, – кивком одобрил капитан. – По местам! Три шага назад, сходитесь, назовите свои девизы и вызывайте друг друга на бой. Раз, два, три!.. – Virtuoso! Хафиз! – что было мочи закричал Валентин. Брындуш ничего не сказал и только поднес обе руки в перчатках к лицу, вероятно, чтобы скрыть свою широкую и странную улыбку. Валентин подождал и растерянно повернулся к отцу. – Эй, мусью, твой девиз! – крикнул капитан. – Скажи что-нибудь! Любое слово, – настаивал он. – Это правило игры… Скажи хоть одно слово, какого черта?! Ты что, немой?.. – Не могу, – помедлив, прошептал Брындуш. – Я не могу произнести вслух. Это секрет. Брындуш знал, что за этим последует. Как всегда, капитан подойдет к нему, положит руку на плечо и станет просить. Потом попытается задеть его самолюбие, называя неучем, невежей, мужланом. В конце концов, отчаявшись, отступит на несколько шагов и крикнет: «Без предупреждения, в бой!»… Однако на сей раз капитан не стал настаивать. Он многозначительно улыбнулся и взглянул на Валентина. – Делай, как я тебя учил! – сказал он. Затем отступил назад все с той же загадочной улыбкой, видимо предвкушая удивление Брындуша. Но ему показалось, что Брындуш иронически поглядывает на него, и он внезапно скомандовал: – Нападайте!.. Как всегда, Брындуш двинулся головой вперед, без предварительной стойки, держа кулаки у плеч, так что перчатки напоминали гантели для гимнастических упражнений. Валентин сосредоточенно выжидал, напрягая ноги в коленях. Он нанес один за другим два удара, видимо противника на расстоянии. Капитан наблюдал за борьбой с кислой улыбкой, застывшей в уголках губ. К счастью, вскоре он заметил мальчишку, который вскарабкался на забор, и, не оборачиваясь назад, мигнул денщику. – Марин, – шепнул он, – хворостина! Денщик поднял с земли прут и бросился к воротам. В ту же секунду дети с криками помчались в сторону церкви. Солдат сплюнул, сдвинул фуражку на затылок и снова подпер ворота, время от времени оглядываясь на забор. – У него кровь! – вдруг закричал он и опять сплюнул яростно, сквозь зубы. Ухватившись руками за подтяжки, в полном отчаянии капитан смотрел, как его сын, позабыв обо всем на свете, молотит Брындуша, а тот улыбается столь же невозмутимо, как и в начале матча, и только иногда вытягивает вперед обе руки, чтобы отстранить противника и сплюнуть кровь. – Остановитесь! – крикнул капитан. – Хватит на сегодня! Валентин, бледный и дрожащий, стиснув зубы, испуганно смотрел на окровавленное лицо Брыпдуша. Капитан подошел к нему и принялся стаскивать перчатки. – Идите умойтесь, – произнес он с глубочайшей горечью. Брындуш подставил лицо под струю воды. Время от времени он отворачивался, чтобы сплюнуть кровь. Капитан подошел к нему. – Сегодня я дам тебе сто леев, хоть ты этого и не заслужил, – тихонько сказал он, вкладывая деньги в руку мальчика. – Я дал больше, чтобы подбодрить тебя. Но если ты и в следующий раз не будешь соблюдать правила игры, получишь только пятьдесят леев. А если будешь упрямиться, я поищу кого-нибудь другого. Понял? – Да, господин капитан, – сказал Брындуш, глядя на него с уважением и симпатией и не решаясь вытереть кровь, текущую из носа. Капитан хотел сказать что-то еще, но раздумал и смущенно отошел в сторону. Появился Валентин и тоже принялся умываться. Брындуш старался как можно дольше держать голову под краном, а Валентин из горсти поливал водой лицо, руки, грудь. Вдруг послышался голос денщика, кричавшего с улицы: – Господин капитан, барыня и барышни возвращаются!.. Капитан с недовольным видом извлек из потайного кармашка часы, которые спрятал перед началом матча. – Беги за кителем! – крикнул он. И, повернувшись к мальчикам, добавил с преувеличенной серьезностью: – Торопитесь, чтобы дамы не застали вас врасплох. И чтобы не заметили кровь, а то они очень чувствительны. Брындуш молча оделся и стал приглаживать мокрые волосы. Встретившись глазами с Валентином, он вдруг ласково улыбнулся и сделал шаг к нему. – Агриппина – это твоя сестра? – спросил он шепотом. – Правда, что она второгодница? Валентин покраснел как рак и застыл на месте с рубашкой в руках. – Неправда… – с большим трудом выдавил он из себя. – Она второгодница! – повторил Брындуш все с той же ласковой улыбкой. И, не сказав больше ни слова, не попрощавшись, пошел в глубь сада, к калитке, открыл ее и медленно двинулся по тропинке, держа руки в карманах и все так же улыбаясь. Он делал вид, что не замечает бегущих за ним мальчишек, не слышит их насмешливых голосов.

Конец ознакомительного фрагмента.