Вздувается колоколом достигающая колен прозрачно-шелковая юбка. Она не скрывает пояс с резинками и полосатые желто-темно-зеленые трусики, белые бедра, одноцветно-черные чулки с зелеными стрелками в виде музыкальных нот. На ногах ярко-синие туфли на высоких каблуках бирюзового цвета.

Бенедиктина одета так для выступления на Фестивале народного творчества; недостает только шляпки, в которой она будет петь. Несмотря на все, она много раз высказывала, среди прочих претензий, обвинение в адрес Чиба, что тот вынудил ее оставить сцену, из-за чего она упустила свой шанс добиться громкой славы.

С нею пять девушек, им всем от шестнадцати до двадцати одного, они пьют по (сокращенное название попводяры).

– Бенни, надо бы поговорить наедине, - говорит Чиб.

– Зачем?
– У нее прелестное контральто с гадкими интонациями следствие дурного настроения.

– Ты пригласила меня сюда, чтобы разыграть сцену на публике? спрашивает Чиб.

– Боже праведный, все сцены для публики и созданы!
– кричит она пронзительно.
– Послушайте его! Он хочет поговорить со мной наедине!

Он вдруг понимает, что она боится оказаться наедине с ним. Более того, она вообще не выносит одиночества. Теперь он знает, почему она всегда настаивала, чтобы дверь спальни оставалась открытой и пусть подруга Бела будет поблизости. В пределах слышимости. И видимости.

– Ты говорил, что только поласкаешь меня пальцем!
– кричит она. И показывает на свой слегка округлившийся живот.
– У меня будет ребенок! Грязная сладкоречивая скотина!

– Зачем ты врешь?
– говорит Чиб.
– В тот момент ты говорила, что тебе нравится, ты любила меня.

– Любила! Он говорит о любви! Откуда, к черту, я могу помнить, что я там говорила, ты так меня завел! И ведь я не говорила, чтобы ты засовывал его в меня! Я не могла такого сказать, не могла! И вообще, что ты со мной сделал! Так сделал, что я целую неделю едва ноги переставляла, скотина! Боже мой!

Чиб вспотел. За исключением бетховенской "Пасторали", льющейся из фидео, в комнате царит тишина. Его друзья ухмыляются. Гобринус, отвернувшись, пьет виски. Мадам Трисмегиста тасует карты и портит воздух, испуская из себя адскую смесь пива и лука. Подруги Бенедиктины разглядывают свои длинные, как у китайского мандарина, ярко наманикюренные ногти или едят глазами Чиба. Они разделяют ее негодование и обиды, и она отвечает им тем же.

– Я не могу глотать эти таблетки! Меня выворачивает после них, и дергается глаз, и месячные начинаются не вовремя. И ты знаешь об этом! Я не выношу, что в матке у меня что-то постороннее! И вообще, ты наврал мне! Ты говорил, что принял таблетку!

Чиб видит, что она противоречит сама себе, но нет смысла отыскивать какую-то логику. Она в неистовстве, потому что беременна; ей не хочется всех тех неудобств, связанных с абортом, и она жаждет отомстить ему.

Но каким образом, - ломает голову Чиб, - как же она смогла забеременеть в _т_у_ ночь? Ни одна женщина, даже самая плодовитая, не смогла бы зачать тогда. Должно быть, ее трахнули до или после того. Однако она божится, что все произошло в ту ночь, в ту самую ночь, когда он был

РЫЦАРЬ ПЫЛАЮЩЕГО ПЕСТИКА,

или

ПЕНА, ПЕНА НА ПРОСТОРЕ

– Нет, нет!
– кричит Бенедиктина.

– Почему?
– спрашивает Чиб.
– Я люблю тебя. Я хочу жениться на тебе.

Бенедиктина визжит пронзительно, и ее подруга Бела, там, за дверью, вскрикивает:

– В чем дело? Что случилось?

Бенедиктина не отвечает. Негодуя, сотрясаясь всем телом, словно в приступе лихорадки, она выпрыгивает из кровати, отпихнув Чиба. Она бежит к маленькой яйцевидной ванной, он бросается следом.

– Надеюсь, ты не собираешься сделать то, что, мне кажется.... говорит он.

Бенедиктина стонет:

– Ты - мерзкий недоносок, сукин сын!

В ванной она тянет на себя панель в стене, и та превращается в полку. На ней, примагнитившись к полке донышками, стоит ряд баллончиков. Она хватает высокую, тонкую банку сперматоцида, садится на корточки и вставляет ее себе между ног. Она нажимает кнопку на донышке, и баллончик исторгает пену с шипением, которое не заглушается даже плотью, облегающей разбрызгиватель.

Чиб замирает остолбенело. Но через секунду он исторгает яростный рев.

Бенедиктина кричит:

– Не подходи ко мне, рудикал!

Со стороны спальни доносится робкий голос Белы:

– С тобой все в порядке, Бенни?

– Сейчас я приведу ее в порядок!
– вопит Чиб.

Он делает прыжок и хватает с полки баночку с темпоксидным клеем. Бенедиктина пользуется им для закрепления парика на голове, он соединяет намертво любые материалы, и отклеить их можно только с помощью специального размягчающего препарата.