Джон вспыхнул, затем прищурился и улыбнулся.

"Коварный Джон, - подумал Сэм.
– Льстивый Джон. Презренный Джон".

– За дерево и известняк нам придется платить стальным оружием, заметил Джон.
– А я не склонен позволять своему дорогому племянничку обзаводиться большим количеством стали.

– Я подумал было, что лучше сперва обсудить этот вопрос с вами, кивнул Сэм, - ибо днем?

– 68

Джон напрягся.

– Да?

– Что ж, я подниму этот вопрос в Совете. Возможно, придется голосовать.

Джон успокоился.

"Ты думаешь, что ты в безопасности, - подумал Клеменс.
– Конечно, на твоей стороне такие члены совета, как Педро Ансерез и Фредерик Рольф, а результат голосования пять против трех считается отрицательным?"

Он в очередной раз подумал об изменении Великой Хартии Вольностей, чтобы можно было предпринимать необходимые шаги, но это могло означать гражданскую войну, а заодно и конец его Мечты.

Он стал расхаживать по комнате, пока Джон громко описывал в мельчайших подробностях, как он завоевал свою очередную блондинку. Сэм старался не обращать внимания на слова англичанина. До сих пор хвастовство Джона приводило его в бешенство, хотя теперь любая женщина, принявшая Джона, могла жаловаться только на себя.

Зазвонил дверной колокольчик. В рубку вошел Лотарь фон Рихтгофен. Он снова отрастил длинные волосы и теперь со своими красивыми, в чем-то славянскими чертами лица, был похож на Геринга, который, правда, был не такой коренастый. Они были хорошо знакомы друг с другом во время Первой Мировой Войны, поскольку оба служили под началом старшего брата Лотаря барона Манфреда фон Рихтгофена. Лотарь был более непринужденным, более дерзким и по существу более нравственным человеком, но в это утро его улыбки и его добродушие исчезли.

– Что? Плохие новости?
– заволновался Сэм.

Лотарь взял чашу вина, предложенную Сэмом, выпил ее одним махом и сказал:

– Сеньор Хэккинг вот-вот закончит возведение укреплений. Стены Соул-сити имеют в высоту около 12 футов и в толщину ярда три по всей длине. Хэккинг держал себя со мною отвратительно, даже омерзительно. Он называл меня "офейо" и "хонкио" [Honky, honkey, honkie (жаргон американских негров) - белый самец], словами для меня новыми. Я не удосужился спросить у него, что они означают.

– "Офейо", возможно, от английского "offal" [Offal (англ.) отбросы, падаль]. Но второго слова я не слышал, - сказал Сэм.

– Еще услышите и довольно часто, в будущем, - сказал Лотарь. Если будете иметь дело с Хэккингом. А иметь дело с ним придется непременно. В конце концов, Хэккинг все-таки снизошел до разговора о делах, но сначала обрушил на меня целый поток брани, главным образом, из-за моих предков-нацистов. На Земле, как вам известно, я даже ничего не слышал о них, так как погиб в авиакатастрофе еще в 1922 году. Казалось, что-то раздражает его, возможно даже, что гнев его был вызван вовсе не моим происхождением. Однако главное в его речах - это то, что он, возможно, ограничит нам поставки бокситов и других минералов.

Сэм оперся на стол и сосредоточился. Затем сказал:

– Велика храбрость - измываться над послом.

– Похоже на то, - продолжал фон Рихтгофен, - что Хэккингу не очень-то по душе состав населения его государства. На одну четверть это негры Гарлема, умершие где-то между 1960 и 1980 годами, и на одну восьмую - негры из Дагомеи восемнадцатого века. Но у него целая четверть нечерного населения, состоящая из арабов-бедуинов ХIV-го века из Судана, которые до сих пор фанатично провозглашают Магомета своим пророком и считают, что здесь они отбывают всего лишь небольшой

– 69

испытательный срок. Затем еще четверть населения представляют дравиды из Южной Индии ХVII-го века. Наконец, одна восьмая его людей - из разных времен и эпох. Незначительное большинство в этой восьмой части составляют люди двадцатого века.

Сэм кивнул. Хотя воскрешенное человечество состояло из лиц, живших от двух миллионов лет до нашей эры и до 2008 года нашей эры, одна четвертая часть его - если верить оценкам специалистов - родилась после 1899 года.

– Хэккингу хочется, чтобы его Соул-сити был населен исключительно черными. Он говорит, что верил в возможность интеграции, когда жил на Земле. Молодые белые люди тех лет были свободны от расовых предрассудков своих отцов, и у него была надежда. Но сейчас на его территории не очень-то много его белых современников. Прежде всего, его сводят с ума бедуины. На Земле Хэккинг был мусульманином, вам это известно? Сначала он был Черным Мусульманином американского доморощенного толка. Затем он стал настоящим мусульманином, совершил паломничество в Мекку и был совершенно уверен, что арабы, несмотря на то, что они белые, не являются расистами.

Однако резня суданских негров, учиненная суданскими арабами, и история порабощения арабами негров встревожили его. Но все же эти бедуины девятнадцатого века не расисты - они просто религиозные фанатики и все сводят к своему веротолкованию. Он не сказал этого прямо, но я пробыл там десять дней и видел достаточно. Бедуины хотят обратить весь Соул-сити в свою ветвь магометанства, и если им это не удастся сделать мирным путем, они не остановятся перед кровопролитием. Хэккинг хочет избавиться от них, а также от дравидов, которые, похоже, считают себя выше африканцев любого цвета кожи. Во всяком случае, Хэккинг будет продолжать снабжать нас бокситами, если мы пришлем ему всех своих черных граждан в обмен на бедуинов и дравидов. Плюс повышенное количество стали из метеоритного железа.