Шрифт:
– Станешь утверждать, что это не он? – разозлился Гдальский.
– Нет. Но и с выводами торопиться не буду. Сначала с сыном поговорю.
– Да он…
– Остановись, Тихон. Я своего ребенка обижать не позволю. Ты сейчас честь дочери пришел отстаивать? Я тебя понимаю. И ты меня, пожалуйста, пойми. Сначала я хочу выслушать сына.
– Выслушать, говоришь? Ну, выслушай. Моей дочери он сказал не затягивать… ну, сама понимаешь, с чем. Может, тебе что-то новое скажет.
Гдальский встал, тяжело опираясь на стол. Тревога перекрывала все, застилала глаза, лишала здравомыслия. Наверное, ему и правда лучше убраться. Иначе придушит гаденыша. Собственными руками придушит…
Нарушая давящую тишину, в прихожей хлопнула дверь. Ольга встала и прошла мимо Тихона по направлению к коридору, в котором, толкаясь и припираясь, раздевались, после улицы, ее сыновья.
– Привет, ма… Зря ты с нами не пошла. Такой сопливый фильм был – тебе бы понравился. Ой, здрасти…
– Здравствуйте, – процедил Тихон, разглядывая парней.
– А где Ника потеряли?
– Ну, так он, это… Катюху свою пошел провожать. Сейчас поднимется.
Гдальский то ли расслабился, что виновного среди явившихся не обнаружилось, то ли, напротив, напрягся.
– Я, пожалуй, пойду, – сказал он.
– Я позвоню, когда что-то прояснится, – пообещала Ольга. Мужчина сухо кивнул и, провожаемый тремя парами глаз, вышел прочь из квартиры.
– Ну, и кто это? – синхронно поинтересовались детишки.
– Тихон Гдальский.
– Катюхин отец? – удивился Пашка.
– Он самый.
– А чего ему надо было?
– Это вы мне скажите. Куда Колька влез?
– Колька? – вылупился на мать Петя. – Да вроде никуда. А что инкриминируют?
– Скорое отцовство. А то вы не знаете!
– Нет… – затрясли головами оба Ольгиных чада.
– А что, он уже с Катькой того? – уставился на брата Пашка.
– Да нет! Он бы сказал…
– А может, и не сказал бы. У него, видите ли, любовь!
– Да по фигу. От нас у него нет секретов… Похвалился бы!
– Тогда его Катюха от другого залетела, выходит? Ма, а она точно беременная?!
Ольга подняла глаза к потолку. Провела ладонями по уже успевшим просохнуть волосам.
– Её отец именно это и утверждает, – вздохнула она, – Только вы смотрите, никому! Понятно?
– Понятно… – промямли парни.
– Вот и хорошо. Есть хотите?
– Нет, мы в Макдак зашли.
Ольга кивнула и побрела в кухню. Щелкнула пультом, бесцельно уставилась в телевизор. Сил не осталось – этот день её доконал. А ведь впереди еще разговор с сыном. И страшно так… страшно, что он её разочарует. Видит Бог, она много вложила в то, чтобы вырастить сыновей достойными, порядочными людьми. Что она будет делать, если окажется, что не вышло? Что она, мать его, будет делать?
Наверное, она провалилась в сон, потому что упустила, когда Ник пришел. А потом все же очнулась от какого-то резкого звука. Села на диване, стряхивая ладонями остатки сна. Подняла веки и напоролась на тяжелый взгляд сына.
– Привет… А я тебя жду. Поговорить надо…
– Ага. Я в курсе.
– Братья уже настучали?
– Почему сразу настучали? – свел темные брови Ник.
– Хм… Ну, предупредили. Не велика разница. Вопрос в другом – для чего?
– Может быть, чтобы я не охренел так уж сильно?
– А есть с чего? – проигнорировав грубость, поинтересовалась Ольга у сына.
– Еще бы. С чего вы вообще взяли, что Катя беременная?
– Так сказал ее отец, когда пришел, чтобы надрать тебе уши.
– Бред какой-то, – взлохматил волосы Ник.
– Хочешь сказать, что ребенок твоей девушке не имеет к тебе отношения? – стараясь не показать охватившего её облегчения, пробормотала Ольга.
– Да нет никакого ребенка! У нас и не было ничего… Она вообще… девочка.
– Ты в этом уверен? – спросила Ольга, прежде чем поняла, как глупо, должно быть, прозвучал ее вопрос.
– Так… Ладно. Чувствую, мне ты не поверишь…
– Эй, ты что делаешь?
– Звоню Кате!
Глава 7
Ник вышел из комнаты, а Ольга заставила себя оставаться на месте. В конце концов, подслушивать чужие разговоры было неприлично. Она сама этому учила детей.
Господи! Как же ее перетрясло! Так, что до сих пор внутри все вибрировало и дрожало. Как будто кто-то водил смычком по до звона натянутым нервам. Нет… бывают же совпадения! Её сын… Его дочь. А какая истерика с ней случилась? Наверное, даже не истерика. А что-то другое. Ведь она не рвала на себе волосы и не выла, как умалишённая. Всего-то чуть не померла… К слову, Гдальский не растерялся. Как будто всю жизнь только этим и занимался, что спасал умирающих страшных теток. С губ Ольги таки сорвался истеричный смешок. Все же истерика была где-то на подходе.