Шрифт:
Все было прекрасно расписано на бумаге. На сцену вышел Славик. Румия заметила, что выражение его лица то ли грустное, то ли рассерженное. Но сейчас было не то время и не то место, когда и где можно было его задержать и задать ему простой человеческий вопрос: «Что случилось?» Потом Румия не раз будет возвращаться к той минуте, когда она объявляла зрителям о Славике, когда она шла за кулисы, а он – навстречу ей к микрофону. Почему же так все получилось?
Почему злость так раздирала его душу, Славик не знал. Но он знал, что в зале сидели Лизонька и тот парень – Дима из параллельного класса, поэтому ему в тот момент было не до Пушкина, а вот Маяковский был очень кстати!
– Брошки – блещут…
На тебе! –
с платья
с полуголого.
Эх,
к такому платью бы
Да еще бы…
голову. 9
Славик прочитал громко, задорно и зло. Только желтой кофты не хватало. Все эти мысли за доли секунды пронеслись у Румии в голове. Зал сначала замер, а потом как грохнул смехом: казалось, вот-вот и крыша рухнет. Румие же совсем не хотелось смеяться, а еще больше ей не хотелось увидеть лицо учительницы литературы, сидевшей на самом почетном зрительском месте, рядом с директором и завучем по воспитательной работе. Первый раз в жизни Румия пожалела, что она ведущая.
– Хорошие новости, – четко поставленным голосом начал Георгий, будто заучил. – Сегодня была математика – раз, искусство – два, еда в столовке – три, химия – четыре, не было физики – пять. Плохие новости. Был русский – раз, физра – два, толкучка в туалет – три.
– Крутой ты придумал способ от меня отделаться, – покачала головой Сылу Саматовна.
– Не отделаться, – возразил ученик.
– Отделаться, – упрямо повторила учительница.
– Нет, – не собирался сдаваться ученик.
– Да! То есть мы будем встречаться после уроков и читать расписание в дневнике?
И снова то молчание, которое теперь было так характерно для Георгия.
– Ладно. Хорошая новость: сегодня мама в школу не приходила… Что молчите? Можете начинать: «Это твоя мама, твой самый близкий человек».
– Это твоя мама. Твой самый близкий человек.
– Издеваетесь?
– Нет.
День печально плакал за окном.
– Вы тоже думаете, что мама хочет для меня только лучшего? А я не понимаю ее стараний и переживаний? Да, я читал психологические статьи в Интернете.
– Прям научные-научные? Или «советы на каждый день от инстаблогеров»?
– И вы туда же! Не любите соцсети.
– А может, именно они и вдалбливают в нас мысль о том, что между родителями и детьми огромная пропасть непонимания? Ведь им нужно о чем-то писать. Они заставляют всех поверить в эту проблему, а потом начинают учить жить. Нет, подростковый период в жизни каждого человека есть. Подросток познает мир, ищет себя. И свято верит под влиянием этих «советов», что родители его не понимают, а значит, они остаются по ту сторону жизни. А подростки должны быть одинокими, упиваться своим одиночеством, непониманием внешним миром своих возможностей. А может, все намного проще? Может, в нашей жизни не хватает одной только фразы: «Я люблю тебя»? И именно подростки должны сказать ее маме, сделать шаг навстречу вместо того, чтобы искать очередной кирпич для стены обид и разочарований?
– Странно вы как-то говорите. Но я подумаю об этом. Сделаю геометрию и подумаю.
Вот прошел еще один рабочий напряженный день. И снова ключ на два оборота, а в пакете домашнее задание ее родного 8Б. Принесли все без опозданий, потому что Сылу Саматовна припугнула учеников: «Принесете позже – минус балл к оценке». А вот когда она только начинала работать в школе, дети свои работы могли ей неделями нести. Биолог уже следующую работу задавала, а кто-то еще нес только предыдущее задание. Долго так Сылу Саматовна проверяла и пятерки могла поставить тем, кто принес работу через неделю, например. А вот в прошлом году ей это все надоело. Перестала она принимать опоздавшие работы. Не принес в срок – оценка неудовлетворительная, рядом только могла поставить отметку за работу над ошибками. И только заболевшим или пропустившим занятие по уважительной причине разрешала донести работу. В этом году биолог решила смягчить условия сдачи письменных заданий, но, если начнут наглеть, вернется к методу прошлого года.
– Пакет с работами есть, а зонта нет, – услышала она рядом знакомый голос. – Или он у вас спрятан в сумке?
– Нет, – улыбнулась Сылу Саматовна, – никогда не любила зонтики. И у меня капюшон есть на плаще.
– Я могу вам одолжить свой зонт. Возьмите, и я буду спокоен за вас.
– Не надо так говорить, Исмагил Халилович. До свидания.
– До свидания, – смутился физик, – извините.
Глава 3. А тебя как наказали?
– Не думаю, что мама будет рада видеть рядом со мной на фотке такую рожицу, – Кирыч постарался высказать свое замечание как можно мягче.
– Мама? А при чем тут мама? – удивилась Вика.
– Я обещал маме, что сфоткаюсь с девушкой, которая мне нравится.
– Так это мы для мамы делаем селфи! Девочки, дайте очки! Ну, кто-нибудь!
– Зачем тебе очки? – удивился в свою очередь Кирыч.
– Чтоб выглядеть серьезной и умной.
И Вика нацепила на нос очки одноклассницы.
– Книги! Надо взять какие-нибудь книги! Ты знаешь, какой у твоей мамы любимый предмет?
– Э, нет. Вика, ты услышала только слово «мама»?