Дэвина: «... ритуальные ленты на запястьях и лодыжках — знак моего нынешнего статуса. Наложница. Отныне и навсегда. Широкие темно-фиолетовые куски ткани, словно кандалы, лишили свободы, собственного мнения и каких-либо надежд. Цвет правящей семьи арш Параваль. А я — собственность старшего сына и первого кандидата унаследовать этот город».
Кэрридан арш Параваль: «... бежать надо было еще раньше, пока не попробовал ее вкус. И не вспомню, сколько женщин у меня было, но далеко не всех хотелось попробовать. От Дэвины не оторвался бы... Месяц ходил вокруг да около, но так и не смог понять, чем манит. Красивая? Бесспорно! Но это не привычная красота различных шоу-див. С другой стороны, и не тихая забитая мышь. Как вспомню ту пощечину, щека зудеть начинает. И сегодня пыталась сопротивляться, хотя уверен, ей сто раз сказали, чтобы не делала этого. Так что с ней не так? Или, может, со мной...».
1
Дэвина
Я дрожала, стоя на ледяном каменном полу. Пыталась согреться, обхватив себя руками. Это не помогало, ведь из одежды на мне лишь платье из органзы да ритуальные ленты на запястьях и лодыжках – знак моего нынешнего статуса. Наложница. Отныне и навсегда. Широкие темно-фиолетовые куски ткани, словно кандалы, лишили меня свободы, собственного мнения и каких-либо надежд. Цвет правящей семьи арш Параваль. А я – собственность старшего сына и первого кандидата унаследовать этот город.
Сильнее холода, царящего в подвалах этого древнего дома, пробирало молчаливое, похотливое внимание мужчин, оценивающе оглядывающих щедрый подарок, преподнесенный градоначальником собственному сыну. Любимчик отца, баловень судьбы, похититель женских сердец и один из известнейших, богатейших и влиятельнейших гемозависимых нашего времени. Сегодня его день рождения, и здесь собрался цвет не только города, но и всего континента. Женщин нет, на таких мероприятиях могут присутствовать лишь несчастные, подобные мне. Хотя не все сочли бы мое положение, заслуживающим сочувствия. Теперь я под защитой и на полном обеспечении правящей семьи. Мне не нужно думать о завтрашнем дне, о пропитании и крыше над головой. Вообще можно не думать ни о чем, ведь моя жизнь закончилась еще позавчера в кабинете градоначальника, когда я подписала свое полное согласие на все и отказ от претензий в случае непредвиденных исходов этой сделки. А они могут быть не самыми радужными – от регулярной сексуальной повинности до столь же регулярного предоставления собственной крови для удовлетворения иного голода. И то, и другое в результате может привести к существенному вреду здоровью и даже смерти. И на все это я подписалась сама.
Градоначальник, наконец, заметил мою хрупкую фигуру, укутанную в полупрозрачную ткань, посмотрел пронзительно и чуть свирепо. В этом не было необходимости, даже если передумаю, отступать мне некуда. Никого и ничего за спиной, особенно, чтобы противостоять гемозависимым. Любым, не обязательно столь высокопоставленным. Как и большинство людей, я абсолютно беззащитна перед их волей и желаниями. Глаза в очередной раз защипало от подступающих слез. Но плакать смысла нет. Надо было делать это раньше – в тот вечер, когда Кэрридан арш Параваль зашел в ресторан, куда я с таким трудом устроилась официанткой. Стоило поплакать, попрощаться с только что обретенной стабильностью и бежать, куда глаза глядят – и из ресторана, и из города. Если бы поступила так в первый же вечер, тогда у меня еще мог быть хотя бы призрачный шанс не стать подарком на сегодняшнем празднике.
– Кэрр, посмотри, кто здесь, – вкрадчиво проговорил Шастодан арш Параваль. – Ты ведь ее хотел? Теперь она твоя. Ну же, посмотри, сынок!
Кэрридан поднял глаза, затуманенные вербеной, которую гемозависимые курили, словно обычные сигареты. Последние четыре недели я пристально следила за новостями о жизни наследника арш Паравалей – мне хотелось подгадать вечера, в которые он надумает заявиться в «Кровь и сухари», чтобы срочно поменяться сменами с кем-нибудь. Впрочем, предугадывать не очень получалось. Зато информацию о погромах, драках, скандалах с любовницами я получала исправно. И теперь у меня нет и малейших иллюзий относительно моего положения – меня подарили чудовищу. Избалованному деньгами и вседозволенностью, привыкшему все получать по щелчку пальцев и, если верить сплетням, считающему людей существами низшего порядка. Да что уж там – все гемозависимые так считают, но не все имеют возможность открыто высказываться о таком. Ведь официально мы равны. Именно об этом было подписано соглашение после последней разрушительной войны. И хоть у человечества не было и шанса, считается, что первоначально именно мы угнетали гемозависимых, вынуждая их скрываться, погибать из-за отказа от употребления необходимой пищи, а иногда и вовсе открывая на них охоту вплоть до полного истребления малочисленных и редко встречающихся поселений.
После того мирного соглашения бывшие притесняемые заняли все руководящие посты. Люди больше не принимали решений даже о собственной жизни, об охотах и гонениях не могло идти и речи. Тем более были проведены показательные суды и казни. Теперь прятались уже люди. Те, кто был не согласен с новым мироустройством. Это случилось пять поколений назад. Я знаю об этом лишь из учебников. Вот только уверена, то начальное образование, что в основном получают человеческие дети, не может охватить достаточного объема знаний, чтобы хотя бы попытаться критично взглянуть на вбиваемую в наши головы картину мира.
– Что она здесь делает? – сухо проронил, лишь на мгновение задержав взгляд на мне.
Босой, в простых черных брюках и почти полностью расстегнутой белоснежной рубахе. Бледный, что не удивительно для гемозависимого, осунувшийся, что странно для такого засранца, и почему-то очень злой в свой день рождения.
– Подарок. Дэвина согласилась войти в нашу семью в качестве твоей наложницы.
– Вот как…
Кэрридан одарил меня уже совсем иным взглядом темно-фиалковых глаз. Сколько раз я ловила такой же, осторожно двигаясь между столиками по вечерам. Кажется, он, наконец, рассмотрел и непотребное платье и ленты цвета арш Паравалей.
– Впрочем, если я не угодил тебе, можешь делать с ней все, что захочешь.
Об этом я тоже была предупреждена официально. Если Кэрридан не примет меня, то может отдать гостям, братьям, друзьям или любому мужчине, входящему в семью, кто пожелает меня. Как в качестве постоянной наложницы, так и просто поразвлечься разок. В этом случае место мое отныне будет не в его комнатах, а в крыле прислуги. Все равно буду считаться собственностью семьи, но отрабатывать свое содержание придется иначе – кухня или прачечная, возможно, определят в горничные. Работы я не боюсь, боюсь того, что произойдет перед этим. Впрочем, тут мне особой разницы нет – Кэрридан или кто-то другой из арш Паравалей. Несмотря на популярность у женщин, старшего сына градоначальника невзлюбила, кажется, с первого взгляда. Заносчивый, самодовольный наглец, привыкший лапать любую симпатичную человеческую женщину и ждущий восторгов по этому поводу. От меня он восторгов не получил, а получил пощечину. Звонкую, как бой колокола по моей дальнейшей спокойной и относительно благополучной жизни. Этот удар дорого обошелся не только мне. Директор ресторана чуть не схлопотал инфаркт и точно разжился седыми волосами. Прибежал, орал и стыдил меня, раболепно извинялся перед пострадавшим и, судя по всему, готов был ползать на брюхе, лишь бы замять этот скандал.
Я тогда лишь смотрела на обидевшего меня мужчину во все глаза и никак не могла до конца осознать, на кого именно подняла руку, и чего мне теперь это будет стоить.
– Все в порядке. Не надо никого увольнять, – сказал тогда арш Параваль, потирая ушибленную щеку. – Бутылки скотча в качестве извинений будет вполне достаточно.
Директор, не ожидая, пока выйду из ступора, утащил меня из зала и убежал в бар выполнять пожелание дорогого гостя. Я же, чуть придя в себя, скинула передник, схватила свою сумку и бросилась бежать в надежде спрятаться дома от этого дня и от последствий своего импульсивного поступка. Тогда и подумать не могла, что стоит опасаться не гнева наследника города, а его интереса.