– Ты еще не замерзла? – спрашивает Петр, наконец поднимаясь на ноги и глядя на меня сверху вниз.

– А что, ты меня согреешь? – я снова шучу, сама не понимая, то ли так флиртую, то ли защищаюсь от него.

– Без вопросов. Глинтвейном, как в клубе. В этот раз с красным вином. Спать после него будешь как убитая.

– А ты не изнасилуешь меня во сне? – морщусь я.

– А ты этого хочешь? – он ухмыляется, снимает с крючка огромное банное полотенце и растягивает его перед ванной. – Вставай, закутывайся, приводи себя в порядок и приходи в кухню. Только осторожнее: тут осколки.

Когда спустя пятнидцать минут я прихожу в кухню, на столе и вправду стоят два высоких бокала с пахучим красным напитком. Я чувствую, как от одного аромата меня клонит в сон и окутывает приятной негой.

– Несколько глотков – и я схожу уберу осколки чашки, – говорю я, не садясь на стул, а просто погружась в него, растекаясь всем своим расслабленным, согретым после ванны и массажа телом.

– Я уже убрал все, – отвечает Петр, садясь напротив меня. – Но про наказание я не шутил. Завтра утром, перед завтраком.

Я молчу в ответ, но чувствую, что щеки становятся пунцовыми. Завтра воскресенье, пар нет, работы тоже. Неужели он правда меня отшлепает? Эта мысль врезается в сознание, и я скрещиваю ноги, пытаясь подавить невольное возбуждение. Оксана была права: если попадешься на крючок мастеру – сбежать практически невозможно. Но пока я не чувствую себя связанной по рукам и ногам. Я ведь могу уйти в любой момент, верно? Мне просто чертовски любопытно, что будет дальше. В конце концов, не похоже, чтобы он собирался меня насиловать.

Петр укладывает меня в гостевой спальне и вместо пожелания доброй ночи снова целует – медленно и словно дразня, проверяя мою выдержку. Как только я обнимаю его за шею, он отстраняется, вытирая губы тыльной стороной ладони, широко улыбается:

– Отдыхай, – и выходит, прикрывая за собой дверь.

Мне бы сейчас умереть от страха, стыда, ощущения измены, предательства, но я смотрю на экран смартфона – ни одного пропущенного от Кости, – и утыкаюсь носом в сладко пахнущее свежее постельное белье, вытягиваюсь во весь рост, пьяная то ли от легкой дозы алкоголя, то ли от ощущения, что наконец почувствовала себя желанной. Интересно, у Петра был на меня стояк? Вот блин, Арина, о чем ты думаешь… Но выпутаться из этого сладкого ощущения не так-то легко, так что я просто засыпаю, так и не выбросив своего нового знакомого из мыслей.

Противный будильник звонит в восемь – я забыла его вчера отключить. Обычно в таких ситуациях я нервно вырубаю его, переворачиваюсь на другой бок и начинаю отчаянно ненавидеть весь мир. Но сегодня, едва проснувшись, сознание подкидывает мне вчерашние мысли про наказание за разбитую чашку, и я довольно быстро поднимаюсь с постели, чтобы набросить выданный вчера Петром банный халат и выйти в коридор на запах утреннего кофе.

Мужчина встречает меня в кухне, и я сразу обращаю внимание, что на столе, помимо кофейника, белоснежных чашек, таких же, как вчерашняя разбитая, и корзинок с хлебом и фруктами, лежит черная плетка с массивной чертой рукояткой и несколькими длинными кожаными хвостами. Я вроде бы ожидала чего-то такого, но… Коленки начинают дрожать, и я хватаюсь ладонью за косяк, чтобы устоять на месте.

– Доброе утро, – Петр хитро щурится, сразу замечая мою слабость. – Как спалось? Разбитые чашки не снились?

Я стою перед ним молча, не зная, что делать и что говорить.

Меня сковывает плотное, тягучее, непривычное, но отчего-то чертовски приятное ощущение – страх вперемешку с возбуждением. Я нервно сглатываю и качаю головой, отвечая таким образом на его вопрос. На самом деле, я не помню, что мне снилось, и снилось ли что-нибудь вообще. По-моему, я спала крепко и спокойно, без сновидений, несмотря на вчерашний бурный и откровенный вечер.

Он делает ко мне шаг. Всего один – широкий, решительный. Обхватывает ладонями лицо, как вчера, и целует так горячо и собственнически, словно мы давно встречаемся. Я успеваю задохнуться, прежде чем соображаю, что можно расслабиться и просто ответить ему… Но отстраняется он так же быстро, и на его губах появляется хищная усмешка:

– Ладно, хватит нежностей. Снимай халат и трусики.

Я краснею, захлебываюсь собственным дыханием, и с трудом выдавливаю:

– Прямо здесь?

– А ты хочешь сразу в игровую? – парирует он невозмутимо, продолжая улыбаться, а потом берет в руки флоггер, крепко сжимая рукоять и проводя по своей широкой ладони длинными кожаными хвостами.

– Я вообще туда не хочу…

Он кивает и повторяет тверже:

– Раздевайся.

Вздрагивая, я все-таки поднимаю руки и начинаю развязывать пояс халата. Под ним у меня нет никакой футболки или майки. И почему я не догадалась хоть что-нибудь надеть? Возбужденные соски стоят торчком, кожа покрыта мурашками. Я снимаю халат, и он падает прямо к моим ногам, а я тут же инстинктивно прикрываю грудь.

Петр зажимает плеть подмышкой и перехватывает пальцами мои запястья, заставляя опустить руки: