– И главное. У вас должна быть чёткая мотивация, чтобы вылечиться. Поставьте себе цель.

Голос психиатра уплывал всё дальше и дальше от меня. Нет у меня лучшего друга. Откуда у меня друзья? С тех пор, как мы переехали в другой город, я мало с кем общался. После приступов походы в школу превратились в сплошную пытку. И мама перевела меня на дистанционное обучение. Я ведь не дебил, мне так было даже проще учиться. Закончил школу почти отличником, потом поступил в Ин. яз., заочно. Хочу быть переводчиком. Буду работать с технической литературой, переводить статьи, и много ещё чего можно делать. Смогу спокойно работать из дома.

– Так значит, договорились? – вынырнул из глубины голос психиатра.

– О чём?

– Молодой человек, вы совсем меня не слушали? Вам надо вести дневник, где будете записывать, как проходит ваше лечение. Ваши ощущения, эмоции и успехи. И обязательно пишите от руки, а не на планшете. Так полезнее. Уровень стресса падает.

«Пятница.

Сегодня хочу выйти один из дома, пройти по двору, обойти вокруг детскую площадку и вернуться. Настраиваю себя, как учил психиатр. Закрываю глаза и представляю весь путь, который нужно пройти, мысленно. Как одеваюсь, выхожу из квартиры, запираю дверь. Чёрт, а если опять станет плохо? В голове смех и крики детей на площадке. Какого лешего меня вообще на эту площадку понесло?! Открываю глаза, вскакиваю, меряю шагами комнату. В голове бьёт молотком только одна навязчивая мысль: на улице никто не поможет, если грохнусь в обморок, так и останусь лежать. Никуда не пошёл. Ну его…Попробую завтра.»

«Понедельник.

За две недели выработал свою систему ритуалов, чтобы снизить тревогу перед выходом из дома. Сначала послушать любимую песню, чтобы расслабиться, потом сделать шесть глубоких вдохов и выдохов. Затем надеть вот именно эти кроссовки, в них ноги чувствуют себя явно увереннее. И главное, спуститься пешком, а не на лифте. Четвёртый этаж, ровно шестьдесят ступенек. Всё, выхожу во двор…»

«Четверг.

Завтра важный день. Я уже несколько раз сам дошёл до магазина и один раз до поликлиники. А с Леной мы вместе проехали две остановки на автобусе. Супер. Мама ничего не говорит, но, по-моему, счастлива, глядя на мои усилия. Этот психиатр не дурак, знает своё дело, мне явно лучше. Только бесят таблетки, которые делают меня кабачком. От них всё время вялость и хочется спать. Интересно, кабачки могут думать? Я пока могу. Завтра. Важный. День. Мы с Леной идём в кино. Я думаю, рано ещё для таких подвигов, но она так меня уговаривала: там будет темно, тихо, людей же не видно. Сядем на последний ряд, если почувствуешь себя плохо, сбежим. Потом обняла, и я ощутил тепло её кожи на своей щеке. Все страхи мгновенно расползлись. Я точно не знал, что чувствуешь, когда ты влюблён, но с Леной мне хотелось становиться сильнее, и больше всего я боялся разочаровать её. Идём в кино! Сейчас не хочу пока об этом думать.»

«Суббота.

…Вчера не смог ничего написать. Почему нельзя нажать на «delete» и стереть навязчивые мысли?! Мы вошли в кинотеатр, когда свет уже погас, специально, чтобы не видеть кучу людей, рассыпанных по залу. Я был горд и доволен, мне легко удалось преодолеть путь от дома до кино. Лена, конечно, была рядом. Сумерки сыграли мне на руку, в темноте силуэты людей на тротуаре превращались в неясные тени. Расположившись в последнем ряду, я, наконец, выдохнул с облегчением. Для уверенности придвинулся чуть ближе к Лене, услышав её спокойное и ровное дыханье. Она уже с интересом наблюдала за картинкой на экране. Я тоже пытался вникнуть в происходящее, но в голове всплывали совсем другие мысли. Удастся ли мне окончательно приручить свой страх? Стану ли я когда-нибудь нормальным?.. По-моему, я заснул. Проклятые таблетки, это они. Я очнулся, когда Лена трясла меня за плечо. Она смеялась.

– Ты хоть что-нибудь видел? Я иногда толкала тебя в бок, но ты снова отрубался.

Я хотел ей что-то ответить, но тут…Зажёгся свет, и люди полились со всех сторон громким сплошным потоком. С разговорами, смехом и бесконечными звуками. От ужаса я зажал уши руками, чувствуя, как кровь начинает пульсировать в голове. Все мышцы свело настолько, что встать и двинуться было невозможно. Дышать также невозможно. Лена с испугом смотрела на моё зелёное лицо. Схватила меня за локоть.

– Ты можешь идти?

Я сидел и изо всех сил пытался отбиться от наступающей со всех сторон панической атаки. Сдерживал её всеми известными мне методами: считал про себя, глубоко дышал, потом вцепился в Ленину руку. Всё поплыло перед глазами, липкие ладони затряслись… А люди всё шли и шли. И тут я завыл, сжимая цокающие зубы, страх, который я давил изо всех сил, вырвался наружу. Я вскочил. Скорее! Домой! В свою квартиру, в комнату! Скорее!!! Несколько шагов, ноги подкосились, тошнота — и меня вывернуло. Прямо перед Леной. Прямо перед всеми.

– Напился парень, вот свинтус.

Люди смотрели на меня с отвращением. И Лена тоже… Хотя, может, мне так казалось тогда.

Дома я долго трясся под одеялом. Стыд сдавливал горло. Потом я отключил телефон, удалился из соцсетей. Больше с Леной мы никогда не виделись…»

Захлопнув дневник, я затолкнул его в ведро вместе с остальным хламом из кладовки. Надо вообще всё отсюда выбросить, кроме маминых вещей. Зачем я его сохранил?.. Давно заметил, в детстве и юности часто любишь какие-то тайники, секреты. Пряча в кладовке свои старые игрушки, чтобы мама их не выкинула, мне казалось, здорово будет подержать их в руках, когда я стану взрослым и мне стукнет, например, тридцать. А ещё были записки отца.