Пятеро азордных встали напротив моей камеры.

– Адвен Альтер, встаньте и выслушайте приговор! – громко объявил один из них.

Я приподнялся, протёр лицо руками и приготовился услышать, куда меня сошлют.

– Командиры опросили вас, и в связи с опасностью, которую вы представляете обществу, а также за связь с запрещённой террористической организацией вам назначена на завтра смертная казнь путём обезглавливания. Разозлил ты, парень, Прорсуса и подставил Азиля, упомянув тех, кого упоминать нельзя…

Что-то они добавили и двинулись дальше. Но я этого не услышал. Меня шокировало, что только здесь появился, а завтра отрубят голову. При этом ничего не совершил.

Когда вышел из ступора, попытался позвать азордных, предполагая, что они что-то перепутали. На мои крики никто не реагировал, голос увяз в потоке недовольных воплей остальных заключённых.

Захотелось расплакаться. Сидел на холодном полу, в мокрой серой одежде, включая и выключая армиллу без конкретных мыслей. Сначала, правда, искал информацию. Но никаких сведений о том, как обжаловать приговор, не было. Никакой полезной юридической документации не нашёл. Были правила, касающиеся полов, труда, комендантского часа, поведения в Адвене.

Что вообще значит «связь с запрещённой террористической организацией»? Я ни с кем подозрительным не общался.

Стало очень обидно, холодно и страшно…

Может, это глупый сон? Ведь это ненормально – попасть в непонятное место и получить смертную казнь.

От мыслей в груди стало тяжело, даже появилась ненависть к этому миру.

Азорд проходил обратно, попутно заключённые кричали, что о них думали. Возле моей камеры один из них остановился и спросил:

– Только у этого обезглавливание? Как-то мало стало в наше время смертных казней. Интересно, а что он сделал? Выглядит безобидным.

– Не нашего ума дела, – ответил ему второй.

Только я попытался с ними заговорить, те отвернулись и ускорились. А мне хотелось спросить, есть ли способ обжаловать приговор, но вновь не был услышан из-за шума негодования и злобы.

Наступил тихий промежуток. Азордные не так часто мелькали, а за решётками заключённые успокоились. Я продолжал искать в армилле возможности спастись.

Внезапно все оживились. Камеры просто взбесились. Осуждённые кричали, свистели, били по решёткам. Я несмело подошёл к прутьям посмотреть, что происходит.

По коридору кольцом шли около десяти азордных с Прорсусом. В центре окружения, опустив голову, шла босая девушка с короткими золотистыми волосами. Невысокая, тоненькая, в серой накидке, но все азордные выглядели настороженными. Даже Прорсус не жевал свою толстую зубочистку, а держал её в зубах.

– Я экстленно собелу командилов. Будьте бдительны, – говорил он, затем достал деревяшку и сплюнул. – Ведите в карцер! Нужно поскорей решить, что делать с Авией.

«Авия, где-то я слышал это имя. О, вспомнил! Когда мы здесь очутились, этот гнусавый садист Джакули в своих историях упоминал его. Она его победила. Но как такая хрупкая девушка смогла его уложить? У меня смертная казнь на носу, а я о Джакули вспомнил…»

Только со временем заключённые успокоились и стали отходить от прутьев обратно вглубь камер.

БАБАХ!

Рокотом прогремел взрыв.

Уши заложило толстой плёнкой. В голове непрерывно звенело.

Вновь поднялся шум среди заключённых. Забил барабан тревоги, как при миграции огромных существ. Азордные заполнили коридоры, словно переполошенные муравьи и пытались навести порядок. В тюрьме творилась полная неразбериха: кто-то умолял выпустить их из камер, кто-то кричал, что хочет жить, рядом со мной заключённые проклинали Азорд, желая перейти на сторону противников.

Затем прогремел ещё один взрыв, совсем близко. Я плохо воспринимал реальность, но увидел, как по коридору сломя голову пробежал Прорсус. Ноги в ужасе дрожали. Я начал переживать, что не доживу до собственной казни.

Второй взрыв отличался от первого, теперь стоны и вопли заполняли всю тюрьму. По коридору носили раненых и окровавленных азордных. Приговорённые потеряли голову от происходящего, в камерах слышались радостные крики. Вопли и шум приближались. Драка завязалась в коридоре. Из-за камеры мне ничего не было видно.

– Выпусти их! – потребовал низкий мужской голос.

Стал доноситься скрежет открывающихся замков. Через некоторое время к моей камере подбежал светловолосый мужчина с татуированным лицом. Он повредил снаружи запирающий механизм

– Свободен! – крикнул мне и побежал к другим арестованным.

Я не знал, что делать. Все выбегали из камер и дрались с наводящими порядок. Мне было страшно лезть в бушующую кровью и яростью толпу.

Мужчина, который меня освободил, продолжал дальше разбивать механизмы. Сбежавшие из клеток бросались его защищать от азордных и помогали выпускать остальных.