_Томас_. Благодарю. У других тоже нет шоколаду.

_Анна-Мари_. Ты можешь дать и другим. Эхо Беттина посылает.

_Томас_ (берет). Беттина? Так.

_Анна-Мари_. Ты не проводишь меня немного? Здесь не поговоришь.

_Томас_ (устало встает). Ты меня мучаешь.

_Второй_. Это жена его или любовница?

_Четвертый_. Не знаю. Но, по-видимому, она ему гекупак.

_Третий_. Не гекупак, а гекуба. Это греческое слово. Означает: "на черта она мне сдалась".

_Четвертый_. Спасибо, господин почтовый ящик.

_Второй_. Только из-за того, что здесь Вендт, они над нами так измываются.

_Третий_. Как странно, что ему не скажешь "ты".

_Четвертый_. "Величие и достоинство служат преградой к сближению" - как сказал Шиллингер.

_Третий_. Ему дьявольски трудно. Но он не увиливает, не жалуется, а стискивает зубы и молчит.

_Первый_. Иногда мне кажется, что он-то и мог бы сказать - зачем, чего ради?

_Второй_. Пока что от него только и есть пользы, что из-за него к нам придираются.

_Совсем молоденький солдатик_ (яростно). Придираются? К вам? Ко мне придираются! Из всей роты только ко мне одному.

_Четвертый_. Погляди-ка. Грудной младенец раскрыл рот. Еще в утробе матери, а уже лопочет.

_Третий_. За что это к тебе придираются, сосунок?

_Молоденький солдат_. Могу вам сказать. За то, что я однажды застал фельдфебеля в офицерском нужнике, когда он там примерял монокль.

_Четвертый_. Вот еще обезьяна, вот еще проклятая образина!

_Второй_. Лезет в офицеры.

_Третий_. А тебе что там понадобилось, в офицерском нужнике?

_Молоденький солдат_. Чистить мне его велели. И вот с тех пор он ко мне придирается. (Кричит.) Не могу я больше. Сил нет. Я застрелюсь. Лучше сразу на тот свет, чем так вот медленно подыхать.

Общее замешательство.

_Второй_. Ну, ну, друг, успокойся.

_Первый_ (раздумывая, тихо). По-моему, надо было бы сказать об этом Томасу Вендту.

_Молоденький солдат_. Вендт сам уже кое-что заметил. Он как-то так взглянул на меня, пожал мне руку. Я понял, что он все знает. Я - из деревни. Хоть разок бы еще взглянуть на поля, на землю, на деревья и небо, а отпуск я не получал ни разу. Никогда. Может быть, в это воскресенье... Да нет, ничего не будет. (Пауза.)

_Четвертый_. Тут у меня стихотворение.

_Второй_. Смешное что-нибудь? Вроде "Мумия и сыр"?

_Четвертый_. Ну, нет, не смешное. Это Вендт писал.

_Первый_. Вендт?

_Многие_. Вендт?

_Четвертый_. Называется "Песня павших".

_Второй_ (разочарованно). Ну, значит, уже не смешное.

_Голоса_. Заткнись!

_Четвертый_.

Мы здесь лежим, желты, как воск,

Нам черви высосали мозг.

В плену могильной немоты

Землей забиты наши рты.

Мы ждем...

_Первый_ (про себя). Мы ждем... Да, мы ждем!

_Четвертый_.

Плоть наша - пепел и труха,

Но как могила ни глуха,

Сквозь немоту, сквозь сон, сквозь тьму

Вопрос грохочет: - Почему?

Мы ждем...

_Первый_ (вскакивает). И он, значит, тоже спрашивает? И он, значит, тоже спрашивает?

_Многие_. Не мешай. Читай дальше!

_Второй_. Да это совсем не смешно.

_Четвертый_.

Пусть скорбный холм травой зарос,

Взрывает землю наш вопрос...

_Томас_ (вернулся). Что это? Почему вы замолчали? Вы говорили обо мне? Ну и продолжайте.

_Третий_. Он прочел ваше стихотворение.

_Томас_. Стихотворение? Вот как? Со стихотворениями далеко не уйдешь. Между прочим, друзья, почему вы со мной на "вы"? Читай дальше.

_Первый_. Пусть он читает. Он сам. Вы должны прочесть.

_Молоденький солдат_. Читай, друг. Прошу тебя.

_Томас_ (читает, без особой выразительности, со скрытой злобой).

Пусть скорбный холм травой зарос,

Взрывает землю наш вопрос...

Он, ненасытен и упрям,

Прорвался из могильных ям.

Мы ждем.

Мы ждем. Мы только семена,

Настанут жатвы времена.

Ответ созрел. Ответ идет.

Он долго медлил. Он грядет.

Мы ждем.

Тишина.

_Молоденький солдат_ (тихо, робко). Чего ж они ждут? Скажи нам.

_Первый_ (настойчиво). Растолкуй нам, Томас Вендт, непременно. Зачем это - война и все такое. Видишь, ведь и мы все спрашиваем. Видишь, ведь и мы умираем. Ты должен нам растолковать, Томас Вендт.