Русские писатели о цензуре и цензорах. От Радищева до наших дней. 1790–1990
вернуться

Сборник

Шрифт:
3
Мало, что в сфере публичнойТрогают всякий предмет,Жизни касаются личной!Просто спасения нет!Если за добрым обедомВыпил ты лишний бокалИ, поругавшись с соседом,Громкое слово сказал,Не говорю уж – подрался(Редко друг друга мы бьем),Хоть бы ты тут же обнялсяС этим случайным врагом, —Завтра ж в газетах напишут!Господи! что за скоты!Как они знают всё, слышат!..Что потом сделаешь ты?Ежели скажешь: «вы лжете!» —Он очевидцев найдет,Если дуэлью пугнете,Он вас судом припугнет.Просто – не стало свободы,Чести нельзя защитить…Эх! эти новые моды!Впрочем, есть средство: побить.Но ведь, пожалуй, по рожеСъездит и он между тем.Чем это кончится, боже!..Чем это кончится, чем?..Ай да свободная пресса!Мало вам было хлопот?Юное чадо прогрессаРвется, брыкается, бьет,Как забежавший из степиКонь, незнакомый с уздой,Или сорвавшийся с цепиЗверь нелюдимый, лесной…
4
Все пошатнулось… О, где ты,Время без бурь и тревог?..В бога не верят газетыИ отрицают поэтыПользу железных дорог!Дыбом становится волос,Чем наводнилась печать, —Даже умеренный «Голос»Начал не в меру кричать;Ни одного элементаНе пропустил, не задев,Он положеньем ТашкентаРазволновался, как лев [117] ;Бдит он над западным краем,Он о России болит,С ожесточеньем и лаемОн обо всем говорит!Он изнывает в тревогах,Точно ли вышел запрет:Чтоб на железных дорогахНе продавали газет?Что – на дорогах железных!Остановить бы везде.Меньше бы трат бесполезных!И без того мы в нужде.Жизнь ежедневно дороже,Деньги трудней между тем.Чем это кончится, боже!..Чем это кончится, чем?Ай да свободная пресса!Мало вам было хлопот?Юное чадо прогрессаРвется, брыкается, бьет,Как забежавший из степиКонь, незнакомый с уздой,Или сорвавшийся с цепиЗверь нелюдимый, лесной…Право, конец бы таковский,И не велика печаль!Только газеты московскойБыло б, признаться, нам жаль,Впрочем… как пристально взвесить,Так и ее – что жалеть!Уж начала куролесить,Может совсем ошалеть.Прежде лишь мелкий чиновникБыл твоей жертвой, печать,Если ж военный полковник —Стой! ни полслова! молчать!Но от чиновников быстроДело дошло до тузов,Даже коснулся министраНеустрашимый Катков [118] .Тронуто там у него жеМного забористых тем…Чем это кончится, боже!Чем это кончится, чем?..Ай да свободная пресса!Мало вам было хлопот?Юное чадо прогрессаРвется, брыкается, бьет,Как забежавший из степиКонь, незнакомый с уздой,Или сорвавшийся с цепиЗверь нелюдимый, лесной…

117

В 1865 г. либеральная газета «Голос» подверглась цензурным репресси ям за отрицательный отзыв о правительственных действиях в Ташкенте.

118

Катков Михаил Никифорович (1818–1887) – публицист, издатель ре дактор «Русского вестника».

VIII

Пропала книга!

1
Пропала книга! Уж былаСовсем готова – вдруг пропала!Бог с ней, когда идее злаОна потворствовать желала!Читать маранье праздных дурИ дураков мы недосужны.Не нужно нам плохих брошюр,Нам нужен хлеб, нам деньги нужны!Но, может быть, она былаЧестна… а так резка, смела?Две, три страницы роковые…О, если так, ее мне жаль!И, может быть, мою печальСо мной разделит вся Россия!
2
Уж напечатана – и нет!..Не познакомимся мы с нею;Девица в девятнадцать летНе замечтается над нею;О ней не будут рассуждатьНи дилетант, ни критик мрачный,Студент не будет посыпатьЕе листов золой табачной.Пропала! с ней и труд пропал,Затрачен даром капитал,Пропали хлопоты большие..Мне очень жаль, мне очень жаль,И, может быть, мою печальСо мной разделит вся Россия!
3
Прощай! горька судьба твоя,Бедняжка! Как зима настанет,За чайным столиком семьяГурьбой читать тебя не станет.Не занесешь ты новых думВ глухие, темные селенья,Где изнывает русский умВдали от центров просвещенья!О, если ты честна была,Что за беда, что ты смела?Так редки книги не пустые…Мне очень жаль, мне очень жаль,И, может быть, мою печальСо мной разделит вся Россия! [119] 1865–1866

119

Пропала книга! – А. С. Суворин сообщал в своем «Дневнике», что это стихотворение, как говорил ему сам Некрасов, написано по поводу сожжения книги Суворина «Всякие. Очерки современной жизни» (СПб., 1866), выпущенной им под псевдонимом А. Бобровский (Суворин А. С. Дневник. М.; Пг., 1923. С. 245). Действительно, это был один из первых случаев уничтожения книги по новым правилам 1865 г., поскольку в ней замечены были «…умышленно враждебное сопоставление высших и низших классов общества, пропаганда коммунистических и социалистических теорий и отрицание необходимости брака» (Добровольский. С. 54). Впрочем, в этом же году уничтожению подвергся еще ряд книг, в том числе «Стихотворения» М. Л. Михайлова.

Цикл «Песни о свободном слове», название которого имело явно ироническую коннотацию, напечатан в «Современнике» (1866. № 4. Свисток. № 9. С. 5—20). Исключение составили два последние стихотворения этого цикла – «Осторожность» (оно опущено в нашей антологии, поскольку имеет отдаленное отношение к ее тематике) и «Пропала книга!» (Отечественные записки. 1868. № 3, 4), поскольку на 5-м номере за 1866 г. «Современник» прекратил свое существование.

Первое стихотворение цикла – «Рассыльный» – перекликается с помещенным выше отрывком из поэмы «О погоде», в которой также изображен рассыльный Минай.

Из автобиографии генерал-лейтенанта Федора Илларионовича Рудометова 2-го, уволенного в числе прочих в 1857 году

«Убил ты, точно, на векуСто сорок два медведя,Но прочитал ли хоть строкуТы в жизни, милый Федя?»– О, нет! за множеством хлопот,Разводов и парадов,По милости игры, охот,Балов и маскарадовЯ книги в руки не бирал,Но близок с просвещеньем:Я очень долго управлялУчебным учрежденьем.В те времена всего важнейПорядок был – до книг ли? —Мы брили молодых людейИ, как баранов, стригли!Зато студент не бунтовал,Хоть был с осанкой хватской,Тогда закон не разбирал—Военный или статский:Дабы соединить с умомПроворство и сноровку,Пофилософствуй, а потомИди на маршировку!..Случилось также мне попастьВ начальники цензуры,Конечно, не затем, чтоб красть,Что взять с литературы?А так, порядок водворять…Довольно было писку;Умел я разом сократитьЖурнальную подписку.Пятнадцать цензоров сменил(Всё были либералы),Лицеям, школам воспретилВыписывать журналы.«Не успокоюсь, не поправПисателей свирепость!Узнайте мой ужасный нрав,И мощь мою – и крепость!» —Я восклицал. Я их застиг,Как ураган в пустыне,И гибли, гибли сотни книг,Как мухи в керосине!Мать не встречала прописейДля дочери-девчонки,И лопнули в пятнадцать днейВсе книжные лавчонки!..Потом, когда обширный крайМне вверили по праву,Девиз: «Блюди – и усмиряй!»Я оправдал на славу………………….1863

Впервые: Современник. 1863. № 4. Свисток. № 9. С. 72.

По предположению комментаторов, Некрасов метит здесь в Михаила Николаевича Муравьева (1796–1866) – государственного деятеля, получившего за жестокое подавление польского восстания 1863 г. прозвище «Муравьев-вешатель», – хотя непосредственного отношения к цензурному ведомству он и не имел.

Журналист-руководитель

Ну… небесам благодаренье!Свершен великий, трудный шаг!Теперь общественное мненьеСожму я крепко в свой кулак,За мной пойдут, со мной сольются…Ни слова о врагах моих!Ни слова! Сами попадутся!Ретивость их – погубит их! [120] 1865

120

Ретивость их – погубит их! – Поскольку вся ответственность в новых условиях, по которым часть изданий освобождалась от предварительной цензуры, переносилась на авторов, редакторов и издателей, то их «ретивость» и «погубит их».