– Wo hen hao, – глядя с каким-то детским восхищением, ответила Сун Лимин. – Ni na?2

– Нина? – удивленно переспросил я, искренне полагая, что она, подобно китайским собратьям, решила называть себя по-русски для моего удобства. – Ты хочешь, чтобы я звал тебя Ниной? Но мне больше нравится твое настоящее имя.

Несколько секунд девушка с недоумением смотрела на меня, а потом расхохоталась. Ей было так смешно, что она даже выронила из рук табличку.

– Ну ты и шутник! – с очаровательной наивностью в голосе воскликнула Сун Лимин. – А я-то и вправду поверила, что ты говоришь по-нашему!

Я с таинственным видом вытащил из кармана листок, где студент написал несколько китайских предложений. Выразительно прочел две последние фразы из своего лингвистического арсенала: «Wo de han yu shuo de bu hao. Zai jian!» 3 , – и, театрально поклонившись, убрал «разговорник» обратно.

– Ой, тебе надо в цирке работать, – качая головой и вытирая слезы смеха, сказала Сун Лимин с той же подкупающей детской непосредственностью. – Я сто лет так не хохотала!

Я молча усмехнулся: глядя на меня, вряд ли кому-то в голову могла прийти такая мысль. Мне, сутулому дохляку, со взглядом исподлобья и вечно хмурым лбом, на котором уже в двадцать лет поселились нестираемые морщины, – и вдруг на арену цирка, да в клоунском колпаке! И впрямь обхохочешься.

Вслух я, конечно, ничего не сказал, чтобы милую Сун Лимин в первый же день не начало тошнить от моего брюзжания. Я просто улыбнулся девушке и последовал за ней к выходу из вокзала. Позади меня, прихрамывая, катился неудобный отцовский чемодан. У него с незапамятных времен было поломано колесо, и, наверное, с тех же времен на его потрескавшейся рыжей коже остался ярлык иностранного аэропорта, где когда-то приземлялся старик…

Мы вышли на привокзальную площадь. Ее чудовищные размеры потрясли меня: мощенная серыми плитами территория простиралась так далеко, что края наполовину скрадывал белесый туман. Однако настоящий шок пережил я при виде огромного скопления азиатов, наводнявших пространство перед вокзалом. Многотысячная армия проворных китайцев напоминала живую массу – она волновалась и желеобразно перетекала из стороны в сторону, словно увлекаемая порывами ветра. Частицы этой массы сталкивались, разлетались и вновь сближались, проникали друг в друга и устремлялись кто куда. Броуновское движение сопровождалось оглушительным шумом, гортанными выкриками и непрестанным гудением, как от электропроводов с высоким напряжением.

Внезапно вспомнился мой предрассветный сон. Так вот же они, тысячи живых иероглифов, готовых смять и безжалостно растоптать все на своем пути, если не дай бог попадешь им под ноги! Сейчас смысл моего метафорического видения прочитывался максимально прозрачно и ясно. Выходит, странный сон снова предвосхитил явь, он будто подготовил меня к реальному «столкновению» с великим китайским народом. Глядишь, скоро и мои приятели, Гао с Хуаном, явятся во плоти.

Обалдев от светопреставления на привокзалье, я не сразу сообразил, что Сун Лимин тянет меня к стоянке такси – они выстроились длинными рядами слева от выхода. Девушка шагала впереди, уверенно лавируя между шебутными китайцами и автомобилями.

– Идем быстрее! – деловито крикнула она через плечо. – Иначе будем целый час стоять в очереди за машиной.

– А может, лучше по телефону такси вызвать? – неуверенно предложил я.

– Это еще зачем? – удивилась моя провожатая.

– Ну, дешевле будет, – изо всех сил стараясь не отставать, объяснил я. – Наверняка таксисты на вокзале втридорога берут. У нас, по крайней мере, так.

– Не говори глупостей, – фыркнула Сун Лимин. – Мы же не в России – здесь все по счетчику платят.

Я почувствовал себя жалким кретином. Стыдно признаться: дожив почти до сорока лет, я даже в России нигде не бывал, кроме родной провинции. И вдруг, как с корабля на бал, попадаю из сонной глубинки в кипящий жизнью Харбин, где десять миллионов человек живут по законам огромного мегаполиса, а я тут со своими сельскими правилами лезу! Ну не идиот ли? Опустив голову, чтобы китаянка не увидела мои пылающие щеки, я дал себе слово впредь не соваться с дурацкими рацпредложениями.

Нам повезло сразу же сесть в свободный автомобиль. Водитель – пузатый, как статуя Будды, и столь же невозмутимый – тронулся с места и включил счетчик: высветилась посадочная сумма в восемь юаней. Он повернул голову и выстрелил в Сун Лимин вопросом на своем наречии – будто хрипло кашлянул два раза. Та что-то кратко ответила и обратилась ко мне.

– Ты хочешь поехать в гостиницу или немного покататься по Харбину? – спросила она. – Можно посмотреть кое-какие достопримечательности, а то завтра времени на это уже не будет.