Она сует мне под нос телефон со свежей перепиской.

Я бегло перечитываю последние сообщения.

Прикрываю рот рукой, как будто едва сдерживаюсь, чтобы не засмеяться.

Немного переигрываю, но она вряд ли понимает — тут на лицо заточеность мыслительной деятельности совсем на другие задачи.

У меня достаточно сообщений от Гарика, чтобы понять — эти откровения писал кто угодно, но точно не он.

— Там нет запятой перед «что», «когда-нибудь» пишется через дефис, а «сома подумай» — через «а». Передай этому «Гарику», что прежде чем писать шекспировские признания в любви, для начала неплохо бы подтянуть русский язык. Хотя бы на начальный уровень школьной программы.

У нее вытягивается лицо, и на этом мой триумф можно считать законченным, но…

Напоследок.

Обратка за «нищебродку».

— Неплохая попытка. — Театрально растягиваю губы в одобрительной улыбке. — Только я не представляю, как бы Гарик мог написать тебе в двадцать два пятьдесят один, если в это время его руки были заняты мной, а не телефоном. Но! — скидываю вверх большой палец. — Ты молодец, всегда восхищалась настойчивыми людьми — эту бы энергию да на мирные цели…

На этот раз Эльмира не пытается меня задержать.

Она даже не ругается вслед, но прежде чем двери лифта закроются, я вижу ее лицо и почти каллиграфическую надпись на нем: «Это еще не конец».

Я приезжаю к Гарику поздно вечером.

До сих пор не могу преодолеть мысленную преграду и начать называть это место «домом». Для меня это дом, в котором живет Гарик — мужчина, который скоро станет моим мужем и, одновременно, мужчина, о котором я знаю почти «ничего».

Несмотря на холодный вечер, Гарик сидит на скамейке на веранде, и в пепельнице на кованом столике уже порядочно окурков. Он уже без пиджака, в расстегнутой почти до пупка рубашке с закатанными рукавами.

Выглядит уставшим.

Ненадолго задерживаюсь на крыльце, в надежде получить хотя бы взгляд в мою сторону, но нет — он просто тянется за очередной сигаретой.

Я поднимаюсь к себе, принимаю душ, переодеваюсь в теплую пижаму.

Спускаюсь вниз, делаю две порции горячего шоколада в большие чашки, бросаю на плечо плед и, украдкой, как нашкодившая кошка, устраиваюсь рядом с ним.

Набрасываю плед на наши колени — его и мои.

Мы молча пьем горячий шоколад, и я пару раз ворую затяжки из его сигареты.

— Эльмира приходила в офис, — говорит Гарик, когда наши чашки пустеют. — Служба безопасности отчиталась. Я так понимаю, она хотела поговорить с тобой.

— Я бы не назвала это разговором, — напускаю беззаботный вид. — Скорее попыткой на авось отжать свое. Прости, но она у тебя какая-то недалекая.

Гарик задумчиво рассматривает мое лицо, и мне снова становится неуютно, как тогда в комнате, когда мы пили вино из одной бутылки.

— Маша, она уже давно не «у меня». И это единственное, что тебе нужно знать об Эльмире.

— Я примерно так ей и сказала.

— Правда? — На его лице мелькает тень заинтересованности.

— Нууу… — Закатываю глаза. — Почти вежливо и почти без сарказма. Дала понять, что в то время, когда ты якобы строчил ей признания в любви, на самом деле мы неплохо проводили время в постели. Видел бы ты ее лицо!

Я нарочно пытаюсь дурачиться, потому что мы Гарик продолжает смотреть на меня так, словно вот-вот поддастся искушению и проглотит. И единственный способ не сдуреть от этого взгляда — до последнего отгораживаться от него шутками.

— Мне кажется, твоя бывшая уже энергично рубит лес.

— Рубит… лес? — не понимает он.

— Надо же где-то брать палки, чтобы вставлять их в колеса велосипеда наших счастливых отношений.

— Ты как будто даже довольна, — немного расслабляется Гарик и, наконец, отворачивается.

Я украдкой поглядываю на его профиль.

Точно Хидлстон.

Из одной хромосомы они вылупились что ли?

Я снова пытаюсь украсть у него сигарету, но Гарик выразительно качает головой — нельзя, остановись, хватит.

Это очень странно, но у меня и мысли не возникает, чтобы ослушаться. Как будто есть что-то в этом молчаливом «нельзя» от удара хлыстом опытного Доминанта во взрослых играх в Подчинение и Послушание — мне одновременно и больно, и приятно от того, что рядом есть человек, который может дрессировать мою темную сторону.

Ту, где рождаются мои демоны и черти, с которыми мне одной не справиться.

Стерва с бумерангом в руках — это оттуда, из моей личной тени.

— Ты ее очень любишь? — задаю вопрос, который минуту назад поселился в моей голове и успел стать навязчивой идеей. — Ну я имею ввиду, что, если мужчину шатает из одних отношений в другие без перерыва и без остановки — это очень похоже в незакрытый гештальт с какой-то очень важной женщиной.