И теперь пастыри, конечно же, высматривали её. Девушка метнулась вправо – к самому основанию пешеходного настила, молясь, чтобы люди в палаческих масках не успели её разглядеть. Поначалу она никак не могла понять, почему они медлили так долго – не сразу пошли её разыскивать? А потом посмотрела вперед и увидела: у другого берега Даугавы, возле входа на противоположную часть пешеходной дорожки, дежурит другая группа мужчин с зачерненными лицами.

Медленно, почти ползком – и вовсе не из-за хромоты – Настасья стала продвигаться к противоположному берегу вдоль опор пешеходного моста. Она просто не знала, что еще могла бы сделать. Люди наверху шли, переговариваясь на латышском языке, и она улавливала только, что они поминутно призывают друг друга к осторожности.

И тут до неё донесся звук, который она даже не сразу сумела идентифицировать. Слишком уж давно ей не доводилось его слышать: по асфальту шуршали шины приближающегося электрокара. Люди на пешеходной дорожке умолкли все разом. И Настасья почему-то была уверена, что они не просто затаились, но еще и попадали ничком – чтобы их невозможно было разглядеть даже в рассветных сумерках. А когда Настасья рискнула выглянуть из-за опоры моста, то обнаружила: у противоположного его конца тоже больше никто не стоит.

И она решилась: выскочила на проезжую часть.

Водитель черного седана затормозил при виде неё так резко, что на асфальте даже остались темные следы от его шин. Он опустил окно со стороны водительского сиденья и воззрился на девушку – как-то очень уж пристально, словно бы выискивая что-то в её лице.

Уставилась на него и сама Настасья, пытаясь найти ответ на один-единственный вопрос: кто опаснее для неё? Пастыри или этот человек: немолодой, с коротким ежиком седых волос, одетый в дорогой элегантный костюм?

– Вам нужна помощь? – Водитель седана задал вопрос по-латышски, но потом, заметив непонимание, повторил его по-русски, с легким немецким акцентом.

– Д-да… – Настасья не очень уверенно кивнула.

Ей показалось, что этого человека она уже видела прежде, хотя и довольно давно.

– Вы одна или с кем-нибудь? – задал между тем водитель новый вопрос.

– Одна, – честно ответила Настасья – хоть и понимала, как рискует.

– С вами приключилась какая-то беда?

И девушка на одном дыхании выдала:

– Я возвращалась от подруги, и около моста натолкнулась на целую толпу этих… ну, вы понимаете. Они сбили меня с ног, я упала и потом долго не могла подняться – они всё шли и шли… Но потом я всё-таки вырвалась и побежала на мост.

Новое выражение возникло при этих её словах на лице пожилого мужчины. Словно бы – смесь сочувствия и осознания собственной вины.

– Я вижу, вы ранены. – Он кивком указывал на её голень. – А я как раз еду в больницу. Так что садитесь – я вас подвезу.

В последний момент Настасья заколебалась было. Но потом бросила короткий взгляд назад, и увидела: один из людей в масках приподнялся над пешеходным настилом и глядит прямо на неё. А водитель уже открыл для неё заднюю дверцу своего электрокара. И Настасья поняла: она просто не может больше бояться. Страх вытянет из неё последние силы, какие еще остались. Она коротко вздохнула и села в машину незнакомца.

28 мая 2086 года. Утро вторника. Рига

Общественный госпиталь Балтийского союза

1

Максу предстояло дежурить еще полтора часа, но он думал, что теперь, когда ночь почти позади, новых пациентов уже не будет. Их вообще становилось всё меньше день ото дня. И обычных пациентов, и особых, которым отвели отдельное крыло. В городе-то они появлялись с прежней частотой, но кое-кто решил, что не стоит тратить на безликих дорогостоящие ресурсы. Через год-другой все они, так или иначе, отправятся в лучший мир. Так отчего бы ни ускорить этот процесс? Макс числился в больнице всего лишь волонтером, но даже с ним исподволь проводили беседы: выясняли, не желает ли он пополнить ряды пастырей добрых

Конец ознакомительного фрагмента.