– Ладно, проехали. – она махнула рукой. – Ты вот что, спускайся-ка с чердака. Тут, сам видишь, единственное окошко, и выходит оно только на одну сторону. Надо выбираться на крышу, а там ты будешь, как на ладони. У этих… – она кивнула на толпу крестьян, в угрюмом молчании ожидающую у ворот, – могут ведь и ружья найтись, и охотники тоже, снимут, как тетёрку. А внизу можно бегать от окна к окну и держать под обстрелом все подходы к зданию.

– М-м-м… а если они в окна полезут? Во все разом?

– На всех окнах крепкие решётки и ставни из листового железа с навесными замками. Опустим, подопрём изнутри шкафами – с ходу не высадишь.

– А как же тогда стрелять?

– Оставим по одному на каждую стену, кроме торцевой. Там единственное окошко, маленькое и тоже с решёткой. Запрём, заколотим изнутри досками – обойдётся.

– Эй, бесы! – раздалось снаружи. – Это вы, што ль, телегу разбили, добро пограбили и лошадь увели?

– Они, они! – поддакнул кто-то оратору. – Всю, как есть, деньгу, что мы на базаре для обчества за припас выручили, унесли!

– Слыхали? – снова заорал первый мужик. – Теперь, небось, не отбрешетесь! Выходи ответ держать перед православным людом!

– Пьйэрдоле чьйэ, курва мать! [11] – донеслось из нижнего окна. – Пшли прочь, Еезус свидетель – кишки всем выпушу, быдлаки!

Грозный гул за окном усилился. Теперь Гена мог разобрать отдельные фразы – увы, не сулившие гостям из будущего ничего хорошего.

– Это он зря… – с досадой прошептала библиотекарша. – Для смоленских крестьян лучше уж бесы, чем поляки. Натерпелись от такого соседства за столько-то веков…

Гена уже карабкался вниз по приставной лестнице. И успел ровно к тому моменту, как толпа, подбодряемая призывами, бить бесей и панов, ринулась на приступ.

К счастью, крестьяне были плохо знакомы с тактикой и предприняли наступление только со стороны фасада. Навстречу им сначала дважды бухнула двустволка, потом Гена один за другим выпустил три патрона, целя, как и было условлено заранее, поверх голов. Боевого духа у атакующих явно поубавилось, а тут ещё «альпинист» приоткрыл входную дверь и выпалил из ракетницы – но не над головами, а прямо под ноги толпы. Пронзительный визг, комок ярко-зелёного огня запрыгал в грязи, рассыпая во все стороны искры. Снова хлопок, визг – красный клубок огня пометался среди перепуганных мужиков, прожигая портки, обжигая ляжки – и перед тем, как упокоиться в луже, поджёг рясу дьячку местной церквушки, который сопровождал борцов с «бесями».

Эта, несомненно, диавольская выходка осаждённых поставила в стратегической наступательной операции жирную точку. Бобрищевцы повернулись и кинулись прочь, оскальзываясь в жидкой грязи, теряя вилы и дубины. Дьячок козлом скакал следом за ними, и его тлеющая ряса оставляла в воздухе дымный след. Гжегош ржал в голос, провожая разгромленного неприятеля нехорошими польскими словами; на крыше грохотал железными листами комсомольский вожак, вторивший поляку сугубо отечественными речевыми конструкциями.

Гена передёрнул затвор, стреляная гильза заскакала по полу. Заглянул в магазин – пусто. И когда это он успел выпустить оставшиеся два патрона?..

Двор был усеян брошенным дубьём, кое-где валялись потерянные в суматохе бегства шапки. Противника в поле зрения не наблюдалось.

Отбились? Гена загнал в магазин новую обойму и нажал на верхний большим пальцем. Трёхлинейные патроны, заранее смазанные и протёртые, один за другим с щёлканьем ушли вниз. Пустую обойму вон, затвор с ласкающим ухо клацаньем становится на место. Можно воевать дальше – только вот, почему-то совсем не хочется…

…не хочется, а придётся – это защитники ДК поняли очень скоро. Отступившее, было, крестьянское воинство недолго отсиживалось в ельнике: не прошло и получаса, как мужики стали небольшими группами выбираться на дорогу и строиться во что-то, отдалённо напоминающее боевые порядки. Сразу стало ясно, что руководство взял на себя кто-то, имеющий боевой опыт – толпа разделилась на несколько групп и те двинулись в обход, нацелившись на торцевые стены многострадального ДК. В руках у многих чадили смоляные факелы.

Это было ещё не очень страшно – подпалить железную крышу и кирпичные, оштукатуренные стены с ходу не получится, а чтобы закинуть факела в оконные проёмы, к ним надо сперва подобраться. Решётки осаждённые предусмотрительно опустили и заперли на внушительные висячие замки, в том числе и на окнах, предназначенных для стрельбы – ствол ведь можно просунуть и сквозь прутья. Библиотекарша с помощью «альпиниста» собрала по комнатам положенные по инструкции о противопожарной безопасности огнетушители, прибавив к ним несколько запасных, из кладовки. Всего громоздких ярко-красных цилиндров набралось девять штук – все они, если верить прикрученным картонным ярлычкам со штампом пожарной инспекции, были недавно заправлены и технически исправны. «Альпинист» вполне резонно заметил, что огнетушители пригодятся и в том случае, если штурмующие полезут-таки в окна – струя химической пены в лицо способна остановить кого угодно. На том и порешили, распределив «боезапас» равномерно по угрожаемым направлениям. Огнетушителями, за неимением другого, вооружились Гжегош, комсомольский вожак и даже Далия Будущая медсестра Лидочка тем временем готовила с помощью библиотекарши импровизированную медсанчать: раскладывали на укрытом чистой клеёнкой столе упаковки бинтов, пузырьки с йодом и перекисью водорода, предварительно покипячённые иглы с шёлковыми нитками и какие-то порошки. Всё это было позаимствовано из клубной аптечки и собственных запасов медикаментов туристической группы – и дополнено непочатой бутылкой водки. «Для анестезии» – пояснила тётя Даша.

Конец ознакомительного фрагмента.