– Давайте пройдём в машину, – сказал он вежливо, а я обалдело заморгала.

– Простите? – спросила его, он терпеливо выдохнул, таща меня за локоть.

– Вам все объяснят.

Я плелась, изображая растерянность, потому мы оказались у машины быстро. Водитель открыл заднюю дверь и жестом пригласил сесть. Немного замешкавшись, я влезла в салон, где сидел мужчина лет пятидесяти, невысокий, худощавый, глаза смотрят напряжённо, тонкие губы сжаты в полоску, руки в замке, всматривается в меня, как будто ожидает ангела с неба.

– Снимите, пожалуйста, очки, – попросил тихо.

Абсурдность ситуации зашкаливала, я сняла очки, наблюдая, как мужчина перестал дышать. Встретившись взглядом с моим, выдохнул, закрывая глаза, открыв, встретился со взглядом водителя в зеркале и сказал тихо:

– Не она.

У меня дрожь по телу пробежала от этих слов, захотелось выскочить из машины и бежать куда подальше, но вместо этого я спросила:

– Что здесь происходит?

– Как вас зовут? – мужчина, выдохнув, обрёл новые силы, теперь рассматривал с интересом и болью в глазах. Я чуть не ляпнула сдуру своё имя, но вовремя одумалась, вспомнила, что теперь я Степаненко Алиса, двадцати трёх лет, живу одна на съёмной квартире, родители далеко. Незамысловато, но правдоподобно. Леха мне даже паспорт сделал липовый.

– Алиса, – выдохнула я, подняв на него глаза, он снова на мгновенье замер, пробормотал:

– Но как же похожа…

Тут я все-таки не выдержала:

– Объясните, в конце концов, какого черта тут происходит.

Мужчина вздохнул и протянул мне руку:

– Простите, Алиса, позвольте представиться. Ермаков Виктор Викторович.

Так началась моя странная дружба с этим мужчиной.

Ермаков Виктор Викторович действительно был очень богат и коротал свою жизнь в компании огромного дога. Но об этом я узнала позже. В тот день он подвёз меня до дома, коротко рассказав о причинах своего интереса. Мы простились на дружеской ноте. Вечера я коротала одна, Леха решил, что лучше ему не светиться. Через день в квартиру позвонили, и я увидела на пороге все того же водителя с двумя большими пакетами, набитыми едой. Потом Ермаков позвонил. Мы ужинали в ресторане, беседуя на общие темы. Он бросал на меня грустные взгляды, всматривался, словно надеясь, что я окажусь его дочерью. Этого не происходило, но наше общение продолжалось, мы стали похожи на тех самых отца и дочь, и хотя у меня были родители, за следующий месяц я привязалась к Ермакову, словно он и впрямь мой родственник. Об этом я сказала Лехе, который появлялся ночами тайком. Леха рассмеялся.

– Посмотрим, через сколько мужик в нем перевесит отца.

– То есть? – нахмурилась я.

– Детка, эти ваши посиделки с чаем и догом у него дома, это очень мило. Но ты ему все-таки не дочь. И он это когда-нибудь поймёт, как и то, что ты молодая, красивая и сексуальная.

– Да ты с ума сошёл, – я даже представить не могла, чтобы Ермаков посмотрел на меня как на женщину.

– Вот увидишь, – высказался Леха и оказался прав.

Первые взгляды я стала замечать на втором месяце. Когда их стало непозволительно много, ехать к нему домой на чай уже не казалось милой затеей. Я поинтересовалась у Лехи, что же мне делать в том случае, если Ермаков начнёт ко мне, например, приставать, и как это вписывается в наш план по озолочению, и услышала такой ответ:

– Детка, ну ради дела надо чем-то жертвовать.

Вот в тот момент в моей голове прозвенел первый звоночек. Спать с другим мужчиной ради денег я не планировала, но Леха убеждал меня так отчаянно, что согласилась. Для вида. Но начала требовать детали его плана. Он отнекивался, болтал в общем, а потом предложил выкурить косяк. Я снова согласилась. Но в этот раз ни косяк, ни секс не смогли отбить меня от мысли, что что-то тут не так. Более того, отправляясь к Ермакову на следующий день, я ещё больше укрепилась в том, что любящий мужчина не станет подкладывать свою женщину под другого ни при каких условиях. А значит, не особенно он и влюблён. Моя любовь в связи с событиями тоже пошла на убыль, я решила меньше дуть, пить и больше смотреть в оба.

Обещание было дано в точку, потому что Ермаков отошёл от своих привычек и вместо чая предложил вина, я отказалась, мы снова пили чай, он был молчалив и все и чем-то думал, кидая на меня взгляды. И взгляды эти, и задумчивость мне не нравились. Я упорно делала вид, что мы с Лехой в одной лодке, а сама анализировала происходящее. Выводы были неутешительные. Ермаков не только богат, он ещё умён и, я почти в этом уверена, не прост. Такие деньги с потолка не падают, и пусть я пробила его оборону, вряд ли он простит предательство. Расплачиваться придётся, и никакой Леха не спасёт. А он, кажется, и не планирует, – это был второй неутешительный вывод. Он ведёт какую-то свою игру, которую я в пылу угара не замечала, и не заметила бы, не перегни Леха палку. Но теперь я относилась к происходящему с большим подозрением.

Шли дни, и все развивалось по Лехиному сценарию, Ермаков стал обращать на меня внимание совсем не как на дочь, и я понимала, ещё немного, и от взглядов он перейдёт к действиям. А дальше обратной дороги не будет. Я металась, не зная, как поступить, пока в конце концов не поняла: не настолько я люблю Леху, чтобы рисковать собственной жизнью. Может, есть такие дуры, но я не из их числа.

Самым простым решением было бросить все и уехать, но я хотела поставить в этой истории точку. И поэтому в очередную встречу выложила Ермакову всю правду от нашего с Лехой знакомства до сегодняшнего дня. Этого он, конечно, не ожидал, но выдержал достойно. Естественно, его заинтересовал Леха, но того и след простыл, видимо, как-то узнал о случившемся. Ермаков сразу ко мне охладел, стал суров, и я честно думала, что меня прибьют. Но то ли тёплые чувства в глубине души оставались, то ли моя повинная сыграла роль, но он меня отпустил.

Конец ознакомительного фрагмента.