И я чувствовала это прикосновение. Не так, как если бы это делал обычный кот. В несколько раз слабее. Но все же из-за очередного такого точка слегка наклонилась в сторону Джереми.

– Мисс Крамер, все хорошо? – колдун поймал меня за плечи, заглянув в глаза.

– Да, просто фамильяр... – я махнула рукой.

– Поцелу-у-у-й! – взвыл кот, падая на землю и катаясь на спине.

– Тихо ты! – шикнула я на Сальватора.

– А что фамильяр? – с легкой улыбкой поинтересовался мужчина, не убирая рук.

– Требует, чтобы я вас поцеловала, – ляпнула я и только потом поняла, что сделала.

Джереми подавил смешок. И максимально серьезным голосом, на который был сейчас способен, сказал:

– Нет, ну, если этого даже ваш фамильяр хочет…

– Даже? – нахмурилась я.

А в следующее мгновение руки колдуна сползли с плеч на талию и притянули меня к мистеру Тейту. Его губы нашли мои, а где-то у ног довольно замурчал Сальватор.

С момента поцелуя с Джереми прошло четыре дня.

Я сама удивилась тому, что посчитала это событие важным пунктом личного летоисчисления. Но да, прошло четыре дня, а от мистера Тейта не было никаких вестей.

И я, как порядочная женщина, начала себя накручивать.

– Может, это было зря? – паниковала я, собираясь в агентство. Все валилось из рук.

– Он же сам тебя поцеловал, – бухтел в ответ Сальватор, развалившись на кровати.

– Может, я плохо целуюсь?! – осенило меня посреди улицы, а проходящие мимо демоны удивленно заозирались.

– Если бы ты плохо целовалась, Дана, он бы не прилип к тебе на добрых десять минут, – вздыхал фамильяр.

– Магия! Может, у меня изо рта плохо пахло?! – охнула я, выходя за обедом в ближайшую таверну.

– Ты после ужина мятный леденец сожрала, – пробормотал кот, не отставая от меня в эти дни ни на шаг. Даже на дождливой улице.

– Тогда я не понимаю, почему он не вызвал меня в башню! – возмущалась я на протяжении этих дней. – Знает же… а он знает! У меня сейчас дел нет, я полностью готова посвятить себя расследованию! А он… он!

Я злилась так, что стены дома дрожали от волнения магии. Первое время фамильяр фыркал каждый раз, как на кухне начинала звенеть посуда. Потом привык – день так на второй – и только сурово напоминал мне, что жизней осталось не так много. И гибнуть под обвалившейся крышей очень даже глупо. Особенно при том, что эту самую крышу не так давно починили ремонтники, вызванные тем самым мистером Тейтом.

Не скажу, что меня это успокаивало. Но одергивало точно.

Именно в таком напряжении подошел день суда над Уеном Оти. Я шла на него с завидным спокойствием. И не знала, хочу ли увидеть мистера Тейта в зале суда или же нет.

Тряхнув головой, отогнала мысли, которые терзали меня эти четыре дня. И постаралась сосредоточиться на самом главном – том, что нужно доказать виновность фавна.

Я не стану спускать преступнику с рук убийство. Если бы не Сальватор, меня бы тут сейчас не было.

Здание суда – величественное серое строение в дворцовом квартале, – как всегда, было переполнено. Кто-то пытался получить документы для работы, кто-то защищал себя, но многие приходили поглазеть на открытые суды.

И я их даже в чем-то понимала. Такие «представления» доказывали, что добро всегда побеждает зло. И они точно интереснее всяких постановочных пьес в театрах.

– Ваше имя? – Я остановилась рядом с работницей суда – улыбчивой эльфийкой.

– Веледана Крамер, – произнесла я и сама мысленно вздрогнула. – Свидетель и потерпевшая в деле мистера Оти.

Девушка жестом попросила дать ей немного времени, пошелестела бумагами, посмотрела на мое удостоверение и только потом сказала, на какой этаж подниматься.

– Ты чего так дрожишь? – хмыкнул Сальватор, появляясь уже у лестницы. – Неужели сочувствуешь подонку?

– Ни капли, – честно ответила я. – Дело в другом… Может, я когда и буду готова, чтобы рассказать тебе все.

– Можешь просто открыться, – предложил фамильяр. – Я узнаю, а тебе не придется переживать, что бы там ни было, еще раз.

– После суда, – попросила я временную отсрочку и зашагала к двустворчатым дверям под нужным мне номером.

Они были еще открыты. Участвующие в деле и зеваки постепенно проходили внутрь и занимали места.

Но что меня больше всего удивило, так это боковая трибуна вдоль стены на десять мест.

– Суд присяжных? – выдохнула я, оступившись. – Неожиданный выбор. Как же его отец это не оспорил?