Каждый раз зимою новой

От причала до причала

Клали рельсы от Дворцовой –

Ради прихоти сначала.

Позже стали переправой,

Не одна, – четыре ветки!

И удобством, и забавой…

Не боялись ездить предки!

* * *

Они из камня. Дышат в унисон.

Бороздки трещин, сколы – как морщины.

На мордах грусть и вечный полусон.

Толпа зевак, как будто на смотрины,

Войдёт во двор.

А там – два старых льва

Лежат привычно в замкнутом покое.

И первый приподнимется, едва

Услышит шорох, вызванный толпою.

Другой вдруг приоткроет щёлки глаз,

Потянется лениво, свесит лапы…

Не зарычит: ему не в первый раз

Смотреть на эти платья, кудри, шляпы…

Когда ж пришельцы всё-таки уйдут,

То в тишине вдруг вылезают львята,

Чтоб поиграть со львами.

Впрочем, тут

Ошиблась я, – дворовые котята.

* * *

Водица в Мойке, как бездонный сон:

Темна, мутна, волнительно сакральна.

Коричневой поверхности мутон

Колышется беззвучно и печально.

Щекочет ноздри влажный аромат

Её волнистой гущи. Вместо чайки

Слетает голубь шумно, невпопад.

Воркует громко с видом попрошайки.

Под номером двенадцать слева дом.

Напротив – живописец Мойку пишет:

И Пушкин там, и дама под зонтом,

И голубь, что взлетел давно на крышу.

* * *

Я живу здесь безумное множество лет.

Ощущаю порой, что их сотни и сотни.

Я пишу этот город, как может поэт:

От известных садов до слепой подворотни.

Гулкий отзвук пунктира моих каблуков

Разорвёт тишины палантин акварельный…

Я пишу этот город под звуки шагов,

Под сирены, под грохот, под скрежет петельный

Проржавевших, разинувших души ворот.

От колодцев-дворов до красот эрмитажных

Я стихами пытаюсь всё то, что вразброд,

В горсти строф собирать на страницах бумажных.

II Я учусь быть немного другой…

* * *

Погружаюсь привычно в туман.

Снова холод висит пеленою,

И стирается мутной волною

Тот маршрут или мысленный план,

Что продуман и выучен мною.

Я не слышу, что мне говорят.

Я иду, познавая дорогу.

Полудетской душой босоногой

Обо всё спотыкаюсь подряд

И от боли расту понемногу.

***

Сквозь рябую сетку мороси,

В дни туманно-беспросветные

Солнце тянет руки бледные

В непогодной серой хворости.

В этом городе обветренном

С облаками неоглядными

Стены смутно, точно пятнами,

Проступают в цвете мертвенном.

В этом городе остуженном

Краски яркие разбавлены.

Серым цветом так затравлены,

Что почти не обнаружены.

Но пытаюсь быть внимательной:

Вне влиянья атмосферного

Пятьдесят оттенков серого

В нём найду я обязательно.

* * *

Я учусь быть немного другой:

Отвернуться, уйти, не заметить,

Не нарушить душевный покой,

Не скатиться в беспочвенный спор.

Конец ознакомительного фрагмента.