Драконов мимолётно смотрит на часы.

– Ладно, беги уже. Завтра встретимся и договорим, Оса.

Он нехотя отпускает мою ладонь.

– Три дня руку мыть не буду! – потрясаю я конечностью и быстро скрываюсь за дверью общаги. Перевожу дух.

– Ну как? Дождался тебя жених?

Марь Иванна смотрит на меня выжидательно, а я от неожиданности закашливаюсь.

– Какой жених? – она же это не серьёзно?

– Какой, какой, – ворчит наша вахтёрша, – Аркадий. Ты присмотрись, Аллочка, очень хороший молодой человек. Вежливый, обходительный, красивый.

– С лица воду не пить! – в сердцах выпаливаю я.

– Может, и не пить, – соглашается старушка, – но я жизнь прожила, в людях хорошо разбираюсь. Шалопай ещё, согласна, но есть в нём что-то такое… Стержень! – сжимает Марь Иванна кулак. – Такой, если нужно, и в огонь, и в воду!

– И по медным трубам протянет, – язвлю, не сдержавшись.

– А с таким и не страшно!

Вот кто умеет вербовать на свою сторону. Страшный человек, этот Аркадий Драконов. Сколько он тут с бабулькой нашей проторчал? Минут пятнадцать-двадцать? Но ему это хватило, чтобы бабке мозги набекрень вывихнуть. Надо бы подальше от него держаться, чтобы потом себя по осколкам не собирать.

– Ладно, пойду я, – вздыхаю тяжело, понимая, что этот разговор может длиться бесконечно. Это Марь Иванна с Аркашей поладила быстро, а нам, как я понимаю, консенсуса вовек не найти.

– Иди, иди, Аллочка.

Марь Иванна провожает меня взглядом, а я ныряю поскорее в лифт.

Драконов действительно гонялся за мной по всему городу, чтобы прощения попросить? Что-то в моей голове не сходилось никак. Хотя, конечно, друг его по-свински поступил. О работе в гей-клубе я жалела, что ни говори и как себя ни утешай. Но лучше думать об этом поменьше, тогда не лезут все эти сожаления, разбитые надежды и… полутёмная комната, где мне крышу снесло.

В комнате тихо и пусто. Люда что-то сегодня задерживается. Я сижу на стуле прямо в одежде, отогреваясь. Я настолько полна сейчас собой, что не хочется шевелиться.

Телефон в полной тишине звонит слишком резко. Я морщусь от громкого звука, когда достаю его из кармана. Эти несколько цифр я выучила наизусть, пока тряслась в маршрутке. Я почему-то думала, что он перезвонит после моего позорного отключения.

Я ошиблась. Драконов не стал размениваться на телефонные звонки. Он сразу же приехал в общежитие. А если так, значит, он заранее узнал у кого-то мои данные. Да и я не из тех, кто номером телефона налево-направо разбрасывается.

После девятого гудка, который почти потонул в грохоте моего сердца, я всё же жму на «приём».

– Да? – голос мой звучит как-то испуганно, хотя вроде бы я настроилась на разговор.

– Слушай, Жалейкина, – зато у Драконова с голосом всё в порядке. От его тембра не то что мурашки, а стадо бизонов по мне потопталось, – самое главное хотел спросить: ты там мне ничего в гей-клубе не подсыпала?

– В смысле? – голова совершенно отказывается работать, когда его голос в ухе бархатным полотном стелется.

– Афродизиаков, кровь девственницы, приворотное зелье?

– Нет, что ты. Фантики от конфет, мусор с пола, использованные презервативы. Ты идиот?

– Да, использованные презервативы, – произносит он задумчиво, а я ругаю себя последними словами: кто за язык тянул?! – Не знаю, что происходит, – отмирает на том конце зависший Драконов, – но я хотел сказать, что думаю о тебе постоянно.

И отключился, гад такой!

– Об этом невозможно не думать, – говорю я в мёртвую трубку. – Какое счастье, что ты всего не помнишь, Драконов.

Я встаю со стула как столетняя старуха – кряхчу и стону, снимаю обувь и куртку. Меня снова знобит и надо бы выпить что-нибудь от простуды, но вместо этого я кое-как раздеваюсь, натягиваю толстый махровый халат, тёплые носки и падаю в постель, укрываясь почти с головой одеялом и толстым пледом. К чёрту конспекты, всё подождёт.

Аркадий

Она сделала, сделала меня! Смогла пнуть под коленку, когда я не ждал. Вот это напор, и я понимаю! Несмотря на то, что она заставила меня почувствовать себя напыщенным пафосным ослом, Жалейкина будоражила кровь. Бодрила так, что я готов был из штанов перед ней выскочить.

Чаще всего девушки таяли, как мороженое на солнце, и стелились под ногами. А если кто-то и сопротивлялся, то недолго. Я включал обаяние, нажимал на нужные кнопки и получал желаемый результат. После чего остывал, становилось неинтересно и пусто.

А тут чёртов якорь зацепил крюком под рёбра и протянул меня по настилу, как портового грузчика, что не умеет твёрдо держаться на ногах. Ну, Жало, ну, Оса, держись! Я не из тех, кто легко сдаётся!

Я позвонил ей из машины. Думал, трубку не возьмёт, но она всё же отозвалась. Её голос вызывал во мне химическую бурю. Взрыв на макаронной фабрике, когда спагеттины во все стороны летят и живописно укладываются в разные загогулины по окрестностям.