– По-моему, Фродо, не так много он написал, пока нас не было. Этак нашу историю никогда не допишешь.

Бильбо открыл глаза, потянулся и встал.

– Эк меня сон одолевает, - сказал он.
– А когда есть время писать, хочется писать только стихи. Фродо, дорогой ты мой, может, займешься моими записями? Забери бумаги, и дневник тоже, если хочешь. У меня понимаешь, никак времени не находится оформить все честь по чести. Возьми Сэма в помощь, а как доведешь до ума, привези мне показать. Я не стану слишком придираться.

– Давай, сделаю, конечно, - согласился Фродо.
– А потом вернусь. Теперь это не опасно. Раз есть настоящий Король, он быстро приведет в порядок дороги.

– Спасибо, дорогой мой!
– слабо обрадовался Бильбо.
– Это для меня - большое облегчение.
– И он тут же заснул снова.

На следующий день Гэндальф и хоббиты простились со стариком в его комнате - за дверью было холодно, - а потом распрощались с Элрондом и эльфами.

Фродо обернулся на пороге. Элронд благословил его, пожелал счастливого пути, а потом добавил:

– Я думаю, Фродо, вам не стоит возвращаться сюда. Когда-нибудь осенью, когда деревья будут стоять в багрянце и золоте, поищите-ка лучше Бильбо в ваших лесах. Я тоже буду с ним.

Никто больше не слышал этих слов, и Фродо никому не стал о них говорить.

Покинув Дольн, хоббиты в сопровождении Гэндальфа повернули, наконец, в сторону Шира. Им очень хотелось поскорее вернуться домой, но Фродо вдруг приболел. Когда им пришлось переправляться вброд через Гремячую, он с трудом на это решился. Казалось, он плохо понимал, что происходит вокруг, и после переправы промолчал весь день. Это было шестое октября.

– Больно, Фродо?
– тихонько спросил Гэндальф, подъехав к хоббиту.

– Да, - так же тихо отозвался Фродо.
– В плече. Рана ноет и… как вспомню, так тяжело делается. Сегодня как раз год.

– Увы!
– вздохнул маг.
– Не все раны удается излечить насовсем.

– Моя, боюсь, из таких, - ответил Фродо.
– Мое возвращение - ненастоящее. Может, я и приду в Шир, но ни страна, ни я прежними уже не станем. Кинжал, потом Шелоб, а потом еще и зубы этого несчастного - так много всего. А самое главное - моя ноша, она все еще давит на сердце. Где я найду покой?

Гэндальф не ответил.

В конце следующего дня недомогание прошло, и Фродо снова был весел, так весел, словно и не помнил о черной тоске накануне. Все складывалось удачно, и дни летели быстро. Путешественники неспешно проезжали лесами, горевшими под осенним солнцем багряными и золотыми красками. Так добрались до Заветери.

Вечерело, и тень от холма лежала на дороге. Фродо попросил поторопиться и целую милю ехал, не глядя на холм, низко опустив голову и кутаясь в плащ. Этой ночью погода переменилась, западный ветер принес с собой дождь и громко гудел в кронах, а желтые листья птицами реяли в воздухе. Когда они добрались до Чагрого Бора, деревья стояли уже голые, а глухая завеса дождя скрывала Брыльский Холм.

Промозглым вечером в конце октября пятеро путников поднялись по дороге к южным воротам Брыля. Ворота оказались крепко заперты. Дождь сыпал в лицо, по темнеющему небу спешили низкие тучи, и путешественники слегка приуныли - они рассчитывали на большее радушие.

Кричать пришлось долго. Наконец явился привратник со здоровенной дубиной. Он долго и подозрительно разглядывал странников через окошечко, но, признав Гэндальфа, а потом и хоббитов, повеселел и радушно приветствовал их, словно не замечая невиданных одеяний.

– А-а, входите, входите, - приговаривал он, отпирая ворота.
– Здесь то в сырости да холоде что за разговор. Мерзкая погода. Но старый Суслень рад будет. Там в «Пони» и услышите все, что слышать стоит.

– А ты там потом услышишь все, что мы расскажем, и даже больше, - рассмеялся Гэндальф.
– А где же Гарри?

Привратник нахмурился.

– Ушел, - сказал он.
– Но лучше спросите Маслютика. Доброго вам вечера.

– И тебе тоже, - ответили они.

Сразу за воротами обнаружилась длинная низкая хижина. Оттуда тотчас высыпали люди и уставились на них через забор. Дом Хвоща за поломанным плетнем стоял с заколоченными окнами.

– Как думаешь, Сэм, не убил ты его своим яблоком?
– поинтересовался Пиппин.

– Вряд ли, - отозвался Сэм.
– Да плевать мне на Хвоща. Вот что стало с бедным пони, я хотел бы узнать. Он у меня долго из головы не шел; и как волки воют, и прочее…

Наконец, добрались до «Резвого Пони». Хорошо хоть трактир не изменился, во всяком случае, снаружи. В нижних окнах за красными занавесками горел свет. На звяканье колокольца явился Ноб, приоткрыл дверь, выглянул и, увидав их под фонарем, вскрикнул от удивления.