Вообще, странная, должен заметить, была лужа.

Впрочем, вокруг вообще творилось что-то невообразимое – корабль буквально ходил ходуном, трещал, казалось, по всем швам, метался из стороны в сторону и мне чудилось, что вода из пробоины обливает меня раз за разом, все сильнее и активнее… Но в трюме воды почему-то не пребывало. Количество ее ограничивалось той самой лужей, почему-то не уходящей вниз через доски, а растекающейся по ним ровным, плотным слоем. Странная это была лужа – казалась подвижной, вязкой, и производила впечатление скорее расстелившейся по доскам всем своим существом гигантской медузы.

Что ж, может быть, оно и к лучшему – если бы трюм заполнился водой, я бы погиб наверняка. Все-таки, будучи связанным, запертым в замкнутом помещении, я бы не смог и через пробоину наружу вылезти, а если бы и смог, не выгреб бы.

Я попытался встать. Чертово платье мешало неимоверно, мучительно хотелось сорвать его с себя и заткнуть им пробоину, оставаясь в неглиже, но дееспособным и со свободными руками. Я кое-как уперся последними в борт судна позади (а может, это был один из больших ящиков, болтавшихся по трюму – кто знает?) и, с трудом перебирая ими, принялся кое-как приподниматься на ногах.

Три раза я срывался, падая обратно, один раз даже загнал занозу в палец. На четвертый раз мне удалось встать и осторожно попятиться от «медузы», не давая ей меня коснуться. Почему-то близко знакомиться с ней очень не хотелось.

Корабль продолжал неистово метаться по волнам, отскакивая от одной к другой, словно теннисный мячик между игроками. «Медуза» неспешно колыхалась в такт этой качке, переползая из стороны в сторону. Несколько раз она, как бы невзначай, коснулась моих ног, и у меня почему-то возникло крайне неприятное впечатление, что эта водяная живность изучает меня. Присматривается. Приноравливается…

Судно накренилось на бок, и вода вновь начала подбираться ко мне. Честно стараясь не паниковать, уговаривая себя не обращать внимания на выходки какой-то там жидкости, я, осторожно пошатываясь (ну не морской я человек, к качке не приучен!), сделал шаг назад. Корабль содрогнулся всем своим деревянным телом, и я, запнувшись об один из шпангоутов, полетел на доски.

Вода, видимо, только этого и ждала. Совсем неглубокая, еле прикрывающая дно лужица вдруг нахлынула на меня, окатила с головой и, не успел я толком вдохнуть или хотя бы просто осознать происходящее, буквально поволокла меня к дыре, зияющей в корпусе судна.

Теперь сомнений в том, что в трюм попало какое-то живое существо, уже не оставалось, как и в том, что чем-то я этому существу не понравился. А может, наоборот, понравился? Может, оно хочет утащить меня в качестве трофея?

Волокло оно меня не быстро, но настойчиво и, видя, как приближается дыра, я ощутил волну ледяного, парализующего ужаса. За дырой, снаружи судна меня ждал океан – беспощадная, огромная масса бушующей воды, с которой и матерому моряку-то было бы справиться в одиночку непросто… А я не моряк. Плаваю, как все, особыми рекордами похвастаться не могу. Кроме того, у меня связаны руки.

Стараясь отдалить неминуемую погибель, я засучил ногами, силясь или упереться во что-то или за что-нибудь зацепиться.

«Медузе» это определенно не понравилось. Продолжая волочь меня к импровизированному выходу, она, словно по воле безумных волн, швырнула меня на какую-то бочку, хорошо приложив о нее виском. В голове на секунду помутилось.

Когда я пришел в себя, дыра была уже совсем близко, и меня тянуло, выпихивало, выталкивало в нее безжалостное полужидкое существо. Еще миг – и я, извиваясь, как уж, проскользнул между острых краев пролома, покидая корабль.

Внутреннюю сторону правого запястья запоздало пронзило болью. Терпимой и, честно говоря, на фоне происходящего почти незаметной. Я лишь порадовался, что еще что-то чувствую.

Сбоку мелькнула темная громада корабля и практически сразу исчезла, видимо, отброшенная очередной волной.

Я остался один. Один посреди беснующейся, беспощадной пучины, несколько оглушенный и потерянный… приговоренный.

Океан, пожалуй, можно смело назвать самым страшным эшафотом. Чувствуя, как медленно погружаюсь в неизмеримую глубину, не взирая на отчаянные, практически беспомощные попытки выгрести ногами, я сознавал это в полной мере. До сей поры мне еще никогда не доводилось ощущать дыхание смерти так близко, как сейчас, не приходилось понимать, сознавать со всей остротой, что жить осталось лишь каких-то жалких несколько секунд, быть может минут, что жизнь уходит…

Далеко-далеко наверху, сквозь толщу воды, синело потрясающе прекрасное небо. Я дернулся всем телом, пробуя подняться к нему, и почувствовал, как меня сковывает смертная слабость. Воздух в легких закончился, вода бетонной плитой давила на грудную клетку. Голова начала болеть; перед глазами замелькали какие-то пятна… Я понимал, что умираю.

Резкая боль, вновь пронзившая мою руку, заставила немного прийти в себя. Недоумевая, чем она могла быть вызвана на сей раз, я сделал неловкую попытку обернуться… и похолодел.