Ха-ха. Осуждала Наташу, что позволяет родному человеку так с собой обращаться, а сама…

Те, кто кричат, что «на твоей стороне» и «ради твоего блага», обычно и совершают предательство. И самое ужасное — так и не поймут, в чем оно заключалось.

— Люда?

Я встретилась глазами с Виктором, шмыгнула носом и вытерла-таки скатившуюся слезу. Никогда не плакала из-за жизненных бед, зачем сейчас начинать?

— Пусть сегодня побудет у тебя, — сказала я Марго и повесила трубку.

— Ты плачешь? — продолжал шокированно смотреть на меня судмедэксперт. Да, такого он за время нашей совместной работы еще не видел.

— Да вот, думала, Мишка в беде. А все обошлось, — шмыгнула носом.

Виктор попытался меня обнять, но я отступила. Тогда он просто сжал мои пальцы, как я когда-то Наташины. И посмотрел… так же. Неужели я настолько жалко выгляжу и нуждаюсь в лекции? Хотелось выдернуть руку и убежать. Наверно, я впервые поняла чувства Наташи.

— Это, наверно, так трудно — быть матерью-одиночкой. Я хочу сказать, тебе не обязательно все тянуть на себе. Ты… я… — Виктор замялся и сжал мои пальцы непроизвольно сильно. Я крякнула от боли, что, похоже, послужило Виктору сигналом выкрикнуть: — Выходи за меня замуж!

— А? — зависла, не переварив смену событий.

— Я так давно тебя люблю. И мне это место патологом даром бы не сдалось, если бы не ты…

— Да ты ж ни одной юбки не пропускаешь! — возмутилась такому вранью.

— Что? Это когда? — спросил Виктор, растерявшись. Он и так волновался, а после моего обвинения у него вообще руки задрожали.

— Диана, например, — вспомнила я единственный эпизод. А ведь действительно, я просто поставила ему ярлык «бабник». И воспринимала через его призму. Но, если подумать, кидал свои жуткие взгляды он только в мою сторону.

— Я специально так про нее спросил, чтобы вызвать у тебя ревность. Вот только никогда не поймешь, что ты чувствуешь. Я вообще впервые заметил, что ты умеешь проявлять эмоции.

«Так из-за чего влюбился?» — хотелось спросить, но промолчала. А ведь действительно, я-то влюбилась в эмоции. В сплошные эмоции. В Рому. Мне не понять, как можно полюбить что-то иное.

И вот сейчас передо мной моя мечта и цель во плоти. Достойный мужчина, самодостаточный и, как упоминал однажды, мечтающий о детях. Он понимает мою профессию, принимает и не брезгует. Он готов к самым серьезным отношениям, предлагает выйти за него замуж и пожирает влюбленными глазами. Почему же я отвечаю «Прости, я не могу»?

Могла бы хоть как-то деликатнее или умнее ответить. Но ничего в голову не приходило… кроме улыбки и танцев одного стриптизера.

Виктор отпустил мои пальцы, перестав их отчаянно теребить, и вышел из кабинета. Я последовала за ним, чтобы закрыть дверь и остаться одной, но в коридоре обнаружился Рома. В очень нелепом наряде. Спортивный костюм с висящими на поясе розовыми наручниками, в белых перчатках, темных очках и… коротко постриженный.

А ведь не виделись только три дня.

— Ты все слышал? — спросила.

— Ага. — Рома все еще стоял в очках, отчего я не могла понять его эмоции. Только видела, как тяжело дышит, похоже, он сюда бежал. — Чего не согласилась?

— У него плохое чувство юмора, — сказала и фыркнула от своего же ответа.

— Этого в списке не было, — напомнил Рома, намекая на мои пункты требований к будущему мужу.

— К черту список. По какому поводу такое великолепное явление?

— Мишку помогать искать, но, как понял, все окей.

— Как понял?

— Да у тебя на лице все написано. — Рома улыбнулся, отчего темные очки приподнялись. Удивительно. Двое мужчин. Одного знаю много-много лет, а он увидел мои эмоции только сегодня, когда я заплакала. И другой, знакомый мне всего ничего… А читает меня чуть ли не с первых дней.

— Ты подстригся? — спросила, снимая с него очки. Было невыносимо не видеть его глаза. Рома перехватил мои ладони с очками, но вместо того, чтобы забрать свой атрибут а-ля «люди в черном», просто ласково провел пальцами по моим рукам.

— Ну да. Хотелось что-то поменять, — улыбнулся мне нежно.

— Я думала, так только девушки делают. А еще и стриптизеры, оказывается.

— Ты сама говорила, что мою татушку не стоит прятать. — Рома подмигнул, а затем выгнул шею и ткнул в знак бесконечности под ухом.

— Щетинку оставил — и ладно, — сказала, поняв, что с длинными мне нравилось даже больше, потому что… ту татушку должна рассматривать только я. Хотя так тоже неплохо… брутальнее, что ли.

Протянула руку и почесала упомянутую щетину. Рома изобразил мурлыканье. Затем поймал мой решительный и возбужденный взгляд и сказал:

— Если заведешь кота и назовешь его в мою честь, то я заведу суку и назову в честь тебя.

— Собаку в смысле?

— Нет, Люда.

— Это неприятно. Не смей мне такое говорить.