"Ай! Кольнула иголочка в грудь, и я уже не могу шевельнуть ни одной лапкой: ни задней, ни средней, ни передней. У, как темнеет белый свет..."

Молчал трухлявый пень. Молчал обкатанный в незапамятные времена камень - неужто ему нечего рассказать о себе? Тихие облака лениво плыли в бесконечном синем безмолвии.

"Скорей", - чирикнул воробей.

Молчал журчащий ручеек. Невидимая личинка пискнула:

"Иду на свет..."

И желтый полдень легкой тенью раскачивался по опушке: спать, пить, спать, пить...

Сергей валялся на траве, и облака плыли по его глазам. Алик загляделся на старшего друга, и мальчика охватила истома, ему показалось, что он сто лет не видал кого-то милого, наверное, мамы, и, когда ее увидит, расплачется и станет целовать добрые руки. Но ему еще представилось, что мама уходит от него, и все кругом немило без нее...

У Алика бешено забилось сердце, и он, осознав, что нечаянно воспринял дядю Сережу, поспешил перевестись в другой мир.

"...Уф! какой нектар", - упивалась пчела.

"...Дозревают желуди и в этом году", - вздыхал старый-старый дуб.

"Что за маленький человечек?" - любопытствовала белочка.

"Забрали все мое ясное солнышко!" - всхлипывала березка в елочной тени.

"...Неведомо - опасно", - кружилась стрекоза...

"...Здесь я, - трепетала бабочка, - спешите, милые, далекие рыцари ко мне, здесь я!.."

"...Сплю, - лепетала фиалка, - посплю..."

– Алик!

– Что, дядь Сережа?

– Пора нам, пойдем в институтскую столовую, перекусим.

На людях глаза Сергея стали совсем растерянными. Суетливо он занял столик. Чего-то ждал, беспрерывно поглядывал на вход. И вдруг озарился:

– Валентина! Валя, Валя, сюда...

Снисходительно подплыла, села.

– Так как вам работалось на воздухе, мужчины?

– Неплохо... Благодаря ему... Я сейчас, только возьму... Что тебе, Валюша?

– Тебе должно быть известно, что я люблю.

– Любишь...
– Сергей побежал.

– А меня тоже зовут Валентин, - представился мальчик.
– И мне очень нравится дядя Сергей.

– Да?
– она скривилась и стала смотреть в сторону очереди у раздачи. Он?..

Алик, словно между прочим, нацелил на нее очки, и сходу перенесся в ее забаву. В ее внутреннюю улыбку по поводу того лысого чудака с полной талией, короткими волосатыми руками, крючковатым носом, недоуменными глазами.

"Нельзя вмешиваться... Факты, только факты..." - припомнилось Алику.

Но это же дядя Сережа!..

Тот прибежал с подносом, поставил тарелки на стол, взглянул на Алика и понял. Понял, что мальчик невзначай успел перенестись в чужую, ее, Валину душу. Наклонился, попросил:

– Говори, Валик...

– Сережа, - выдохнул Алик. И прикрыл глаза. Чтобы говорить самому. От себя. Только от себя.
– Ты, Сережа, очень добрый и любимый. Мне страшно хочется с тобой дружить...

Прибор с очками валялся рядом на стуле, совсем ненужный в шумливой, многоголосой, переменчивой институтской столовке...