Но… Ответы Кропоткина всегда были лаконичны и просты. «Я анархист»… Да еще слова о том, что он считает «ремесло чистильщика сапог более честным и полезным» [14] . Это не было страхом перед властью или ответственностью, трусостью перед лицом истории. Петр Алексеевич просто и совершенно естественно для своей натуры следовал собственным убеждениям, и этому не мешали ни княжеский титул, ни аристократическое воспитание, ни блестящее образование, ни сделавшие его всемирно известным научные открытия, ни обширные связи среди политиков…

Искусство оставаться собой, жить по собственным убеждениям, жить полно и ярко. И если надо – плыть против течения. Таким было содержание его жизни. Этот человек родился и рос в аристократических особняках. В его жилах текла кровь смоленских князей из рода Рюрика и гетмана вольных запорожских казаков, казненного по приказу польского короля, подобно знаменитому Тарасу Бульбе из повести Николая Гоголя. Друзья шутили позднее, что у него больше прав на российский престол, чем у правившей династии Романовых. Свой первый отказ от неприемлемого для него мира князь Петр Алексеевич Кропоткин совершил в девятнадцать лет. Выпускник элитного Пажеского корпуса, камер-паж императора Александра II, может рассчитывать на престижную службу в гвардии, при дворе или, уж если он выдающийся интеллектуал, – в Генеральном штабе. Он хорошо знаком с братом императора, великим князем Николаем Николаевичем, который спустя несколько лет даже посетит его в тюрьме. Будущее способно заманить любого – генеральские погоны, посты губернатора, министра… Почему бы и нет? Но первое искушение будущий анархист отклоняет. Он выбирает службу в Амурском казачьем войске, в далекой Сибири. Блеску Санкт-Петербурга, перспективам придворной карьеры он предпочитает знакомство с настоящей Россией, которая далека от столицы и живет своей жизнью, такой не похожей на столичную. Именно здесь, считал молодой офицер, он сможет принести реальную пользу простому народу – далекому от коридоров петербургских дворцов. Его ждет знакомство с красотами Сибири, населяющими ее народами, с местными казаками, сектантами, каторжниками и, наконец, со ссыльными бунтарями: декабристами, социалистами и польскими повстанцами. Его жизнь проходила в путешествиях по горам и тайге, плаваниях по сибирским рекам. Он составляет проекты реформ, которые так и не проводятся в жизнь, осев в папках служебных архивов. Успевает он побывать и разведчиком, не став при этом ни Штирлицем, ни Джеймсом Бондом. Летом 1864 года, тайно, под видом купца, с документами на чужое имя, он пересекает границу с Китаем и путешествует по Северной Маньчжурии, составляя описание пути на Амур через ее территорию. По итогам путешествий он пишет первые научные труды, которые издаются Академией наук в Петербурге.

Но чиновник особых поручений при Забайкальском губернаторе, подающий надежды администратор и военный уходит в отставку в 1866 году. Он не желает участвовать в расправе над ссыльными польскими повстанцами, попытавшимися бежать из Сибири в Китай. Восстание подавлено, а свободолюбивый офицер уезжает в Санкт-Петербург. Здесь Кропоткин решает уйти в научную деятельность. Географические исследования, экспедиция в Финляндию, первые монографии, разработка теории оледенения, открытие «на кончике пера» Земли Франца-Иосифа – все это увлекает целиком бывшего офицера. Его, секретаря Отделения физической географии Императорского Русского географического общества, прочат в секретари всего Общества. Но он и теперь не склонен был остановиться, выбрать карьеру, благополучие, стабильность. Наблюдения за жизнью крестьян, городских рабочих побуждают его к иному выбору. Он уезжает в Швейцарию, где сближается с анархистами и принимает их идеи. А затем была агитация среди петербургских рабочих вместе с другими революционерами и арест, тюрьма и получивший всемирную известность побег. Десятилетия жизни в эмиграции, где он тоже не знает покоя. Беженец из России, он становится одним из подлинных лидеров мирового анархизма и ведущим теоретиком анархистского коммунизма – доктрины о справедливом и гуманном общественном строе, при котором никогда больше один человек не будет обладать властью над другим, не будет господствовать над себе подобными. Теперь ему предстоит знакомство с тюрьмами демократической Европы, которые, как он обнаруживает на собственном опыте, ничуть не человечнее казематов царской России. За этим следуют десятилетия жизни на берегах Альбиона, в Британии, широкая просветительская, теоретическая, лекционная и научная работа. Оттуда, с острова за Ла-Маншем, Кропоткин продолжает помогать и делу российской революции…

Разносторонний ученый, он ставит перед собой поистине грандиозную задачу – создать основы нового научного мировоззрения, которое охватит не только человеческое общество, но и мир природы. Повсюду он ищет и находит элементы свободы, столь противоречащие господствовавшим представлениям о «железно необходимых» законах, которые, как предполагается, движут развитием всего сущего. Гениальные догадки Кропоткина о самоорганизации живого в природе и влиянии окружающей среды на много десятков лет предвосхищают современные теории биологии аутопоэзиса. Горячий приверженец теории эволюции, он не замедлил выступить с резкой критикой догматического дарвинизма, доказывая, что в основе развития видов лежит не внутривидовая борьба и не «вытеснение» слабых особей и видов сильными, а взаимная помощь. Это пробуждает в нем интерес к эволюционным теориям Ламарка, и Петр Алексеевич пытается совместить и синтезировать их с тезисами Дарвина, как это пытаются сделать и многие сегодняшние биологи…

Научные книги и статьи Кропоткина публикуются на множестве языков. Его работы выходят на страницах ведущих научных журналов мира. Экономические воззрения Петра Алексеевича, представления о новых путях технологического развития, о гуманизации производства, об универсальном образовании не только достигают самых отдаленных стран, где никогда не слышали ни слова об анархизме, но и обсуждаются в среде, далекой от любой революционности. Кропоткина можно по праву причислить к мыслителям, которых следует считать предтечами или даже основоположниками теории постиндустриального общества…

На протяжении всей жизни перед этим человеком открывалось великое множество путей для самой блестящей карьеры: военной, административной, научной, политической… Говоря словами украинского философа Григория Сковороды, мир ловил его – но не поймал. Кропоткин всегда оставался верен самому себе: этот долг, долг перед самим собой и своей совестью – вероятно, самый высший долг человека. Недаром всю жизнь Петр Алексеевич работал над грандиозным трудом об этике…

Вспоминал ли свои прежние искушения князь-анархист в тот июльский день 1917 года, когда отказался принять в свои руки власть над огромной страной? Он уже трижды отказался от карьеры ради свободы, ради собственного понимания справедливости. Да, Кропоткин не боялся ответственности, ведь итогом его выбора стали опасности сибирских странствий, а затем – тюрьмы России и Франции. Власть, как кажется многим, дает возможность воплотить в жизнь свои замыслы. Но она была неприемлема для Кропоткина. Почему?

Чтобы понять это, стоит обратиться к его жизни.

При всей целостности его натуры в личности Кропоткина совмещалось, казалось, все самое несовместимое. Знатнейший аристократ самых что ни на есть «голубых кровей», он умел довольствоваться малым, жил скромно, любил физический труд, сам мастерил мебель и с увлечением ухаживал за садом и огородом. Утонченный интеллектуал, знавший почти что обо всем на свете, он держался с людьми без малейшего превосходства, снобизма или высокомерия. Все собеседники позднее отзывались о нем как о человеке чрезвычайно доброжелательном, теплом, радушном, внимательном и очень простом в общении. Годы борьбы, подполья и тюремного заключения, испытания жизни не ожесточили его. Но, несмотря на эту мягкость, Кропоткин был тверд и упорен в своих убеждениях и даже упрям в своих заблуждениях, пусть даже они вступали в противоречие с логикой его же собственных взглядов, как это произошло с его позицией в период Первой мировой войны. Когда он считал, что задеты вещи, принципиальные для него, Петр Алексеевич мог становиться резким и совершенно непримиримым. И однако же вряд ли кто-то смог бы назвать его догматиком. Противник официального брака и защитник анархистской идеи свободной любви, он всю жизнь прожил со своей женой, Софьей Григорьевной, вновь и вновь подтверждая гармоничный и свободно-договорный (как мы бы сказали сегодня, партнерский) характер их отношений…

Неудивительно, что такая многогранность натуры Кропоткина часто не понималась людьми. И современники, и исследователи нередко оценивали его совершенно по-разному, может даже создаться впечатление, что они говорят о совсем разных людях. Односторонний взгляд порождал и порождает до сих пор мифы о Кропоткине, и творцы этих мифов судят нашего героя со своих позиций.

Одни склонны видеть в Кропоткине прекраснодушного пацифиста и едва ли не противника всякого насилия вообще. Человеком «с душой прекрасного белого Христа» называл его английский писатель Оскар Уайльд [15] . Датский литературовед Георг Брандес сравнивал его со Львом Толстым, замечая при этом, что оба они – «идеалисты и оба имеют темперамент реформаторов. Оба по натуре миролюбивые люди, и Кропоткин наиболее миролюбивый из двух, хотя Толстой проповедует постоянно мир и осуждает прибегающих к силе для защиты своих прав, тогда как Кропоткин оправдывает их и поддерживает дружеские отношения с террористами» [16] . А китайский писатель Ба Цзинь, переводивший труды Петра Алексеевича на китайский язык, писал знаменитому историку анархизма Максу Неттлау: «Кропоткин – это истинный пацифист. Я рискну сказать, что, даже когда он держал револьвер, его сердце было полно любви, потому что он никогда не выказывал чувства ненависти к кому-либо и никому не причинял зла» [17] .