Чтоб вам было понятнее, поясню: у них была не обычная деревянная или металлическая входная дверь. У них стояла ёбаная железная гаражная дверь, которой они отхуярили ещё метра полтора подъездного пространства якобы под картофан. Просто въебите по дребезжащим массивным гаражным воротам с ноги и поймёте, как они звучат, это просто пиздец как громко.

Ещё он был невероятным пиздаболом. Да, в детстве сочиняли многие, но так, как сочинял Воробей, не сочинял ни один мой знакомый. У его батька была машина, и он частенько рассказывал истории типа таких: «А мы, короче, вчера поехали с отцом на дачу, на дороге появилось три чёрных джипа, по нам начали стрелять, пробили шины, лобовуха вылетела. Мой папа достал ружьё, начал отстреливаться, одна машина сразу же взорвалась, потом вторая, а третья наехала на нас и потом тоже взорвалась, мы перевернулись, пролетели несколько метров, а потом обратно встали на колёса и поехали дальше». Когда я его спрашивал: «Почему тогда машина без пулевых отверстий и все стёкла целые?» – он отвечал, что её уже успели починить.

В его историях было всё: вертолёты, инопланетяне, солдаты и даже ниндзя. Может, он пересказывал какие-то фильмы, хуй знает. Так или иначе, свой сочинительский талант он демонстрировал постоянно.

В раннем пиздючестве он частенько зависал со своими сёстрами в падике и от их ёбарей знал многие музыкальные группы, про которые мне узнать было неоткуда.

– Слушал «Металлику»? – спрашивал он меня, когда мне было лет восемь.

– Нет, – отвечал я.

– Они ваще круто играют, – говорил он. – Там, знаешь, так: дждждждждж, на-на-на, уаааааааа, дждждждж, тыщ-тыщ, – пытался он изобразить трэш-металловый чёс «Метлы», и я верил.

И только когда у меня появился тот суперкрутой канал «НТВ-Плюс Музыка», я наконец-то смог услышать «Мэмори Ремэйнз» у «Метлы» и в очередной раз подтвердить, что Воробей был тем ещё пиздаболом.

Кстати, забавный факт: когда он пиздюком выносил мусор, ему было страшно. Мне тоже было страшно, поэтому я не выносил мусор. А идти-то надо было всего три метра до мусоропровода.

Но это гнилой район, гнилой дом и гнилой подъезд, поэтому пизды можно было получить даже в своём падике, где регулярно было нассано, наблёвано, валялись окурки, баяны, булики, бутылки от бу2хача, пятна крови на полу и всё такое.

Кто узнал свой подъезд, поднимите руки!

И Воробей, вынося мусор – тут надо признать, что он ссал, но шёл, – всегда пел ту самую песню «Метлы» на весь этаж, чтоб было не так страшно или чтоб распугать всех объебосов вокруг: «На-на-на, дждждждж, уаааа, тыщ-тыщ-тыщ, ееее, дждждждж». И когда я, сидя дома, слышал из подъезда «песню Метлы», я знал: Воробей выносит мусор.

Но вот что это была за песня, я так и не выяснил. Видимо, что-то из очень раннего. Кто знает, какие демки, анрелизды и би-сайды хранились на кассетах у моего соседа.

В том же двухтысячном году, когда я увлёкся граффити, рэпом и брейк-дансом, я сменил школу. Мои старые друзья из старой школы, с которыми я раньше играл в футбол, хоккей и баскетбол, как один стали футбольными хулиганами и скинхедами. А новые друзья из новой школы как один гамали в интернет-клубах в Кваку, Контру2 и чуть позже Колду2. Рэповать мне было не с кем, и тут-то снова появился Воробей, с которым мы на тот момент почти не общались. Такая вот у нас была странная дружба.

Мы дрались, не общались, потом мирились и снова дрались. Он меня считал лохом, я его считал недоразвитым апездалом, но всякий раз выходил в падик, когда он меня звал, потому что, да, я был лохом, а ещё нам нехуй было делать.

Наравне с «Метлой» он слушал в детстве также и «Мальчишник», «Мистера Малого» и даже сборники «Трепанация Ч-Рэпа». У меня же к тому моменту появился канал «MTV Россия», а с ним – все современные песни, яркие клипы, передачи про экстремалов и даже молодой Иван Ургант в образе бывалого Павла Злобы.

Мы брали маркеры и рисовали прямо на своём этаже примитивные граффитюли, срисовывая их из молодёжных журналов. А потом Воробей получил за это пизды от своей мамки. Она дала ему краску и заставила красить стены. Ха-ха. Но его мать была просто ходячим пиздецом, даже вспоминать её не хочу. Цвет, разумеется, не просто не совпадал, а вообще был другим. И вскоре на голубых стенах появились густые тёмно-зелёные мазки.

К счастью, через года два или три в доме сделали ремонт и все стены покрасили и побелили. А ещё чуть позже во всём доме поменяли лифты, так что мне больше не приходилось смотреть на надпись «Серый П. лох», нацарапанную ключом от ёбаных гаражных ворот.

Ещё мы вытаскивали на этаж лист ДВП, мафон и пытались танцевать брейк-данс под «Ракамакафо», «Чек ит аут нау, зе фанк соул бразерс», «Вы хотели пати?» и, конечно, «Я буду жить». Иначе говоря, мы танцевали под любую песню, под которую танцевали в клипе на эту песню.

Со временем нам захотелось чего-то большего, и мы начали пытаться зачитывать свои куплеты. Я честно трудился дома и записывал в тетрадочку свои первые рифмы, а потом выходил в падик и зачитывал про пенсионеров, сидящих на лавках, которые ебашились в нарды и которым тяжело жилось.

Как видите, остросоциальные вопросы меня волновали с детства. Но это я. Я старался, сочинял и пытался читать. Никакого бита у нас, конечно, не было. Просто взял и застелил под воображаемый ритм. Что делал Воробей? Воробей слушал мой куплет, а потом говорил: