Бывший ждал этих документов? Интересно, что там?

Рамиль швыряет две папки на письменный стол, и сестры вздрагивают, а вот Мила смотрит безразлично. Словно ей всё равно и она ничего не боится. Естественно, ведь есть влиятельные родители, которые дочь свою в обиду не дадут. Да только, боюсь, не в этой ситуации.

— Какую из них вам показывали? — чеканит Чернов, не отрывая взгляда от Аллы и Ани.

А вот в это время «подруга» сверлит меня гневным взглядом. Руки скрещены на груди, а губы поджаты в тонкую линию. Готова придушить меня прямо сейчас.

— Какую, я спросил? — рявкает так, что Алла снова вздрагивает и моментально тянется к папке.

Берет сначала синюю, листает, затем серую. Она сглатывает раз за разом, перед тем как протянуть вторую брату.

— Эту, — буквально шепчет.

— Что это? — Анна забирает ту, которая осталась на столе, глаза от удивления распахивает. — Что… Что это значит?

— Ты видишь настоящее завещание мамы, Аня. А это, — швыряет вторую папку к ее ногам. — Это подделка.

Девушка наклоняется, поднимает, бросая на брата недоверчивый взгляд, листает. А потом смотрит на Милу, которой всё это до одного места.

— Ты… Ты что наделала? — кричит Алла, резко вставая с дивана. — Я же тебе говорила, что ей нельзя верить! — обращается к Ане. — Я же говорила!

Я вижу, как из ее глаз текут слезы, но только как-то неубедительно всё это. Боже… Ну когда же они прекратят играть роли? Нужно признать: получается у них отлично.

Аня молчит. А Рамиль… Он уже закипает. Вена на шее вздувается, а пальцы сжались в кулаки.

— Она, — кивает на Милу. Говорит обманчиво спокойно. — Сучка редкостная. Я вас с самого начала просил держаться от нее как можно дальше. Лера ее к себе не подпускала. И эта дрянь решила воспользоваться вами. Нет, я, конечно, понимаю, чего она изначально добивалась, но, мля, а вы-то зачем так с нами? За что?

— Рамиль… Брат, прости, — Алла приближается вплотную к бывшему.

Пока я смотрю на них, слышу сбоку тихий смешок свекрови и оборачиваюсь к ней.

— Лучше бы я камень родила! — вдруг заявляет она. — Сынок, ты зря ее заставлял учиться на экономиста. Зря деньги тратил. И вторая… — кивает на Аню. Уголки губ женщины поднимаются. Она изображает улыбку, но в ее глазах горечь. — Какие же вы… Недостойные! Он же для вас был всем! И отцом! И братом! И другом! А вы что сделали?

— Тише, Лариса Петровна. Вы что говорите? — сжимаю её ладонь, пытаясь успокоить.

Я уверена, она была только «за», чтобы Рамиль собрал всех здесь. И да, наверное, в другое время я не пришла бы сюда, если бы не ее День рождения. Таким образом они решили преподать всем урок, который в нашей жизни уже ничего не изменит. Брак разрушен. Доверия нет. Мы чужие друг для друга люди.

Я пытаюсь разглядеть лицо младшей сестры Рамиля. Нет, она не притворяется. И Алла в стороне стоит, задумавшись. Смотрит, но ее мысли не тут.

— Мам, я…

— Заткнись, Алла! — свекровь поднимается. — Заткнись! Больше ни слова! Вы моей смерти хотели, да, чтобы получить то, что принадлежит вам? А теперь? Что вы будете делать сейчас? Брат вам больше не брат. А мать не та женщина, которая старалась сделать всё, что ваша душа пожелает. Теперь я вам тоже чужая! И теперь вы без гроша за душой!

— Мам, ну, пожалуйста… Простите меня. Я… Я говорила Ане… Я ее предупреждала…

На мои глаза наворачиваются слезы. Я смотрю на Рамиля и понимаю, что где-то он тоже жертва. Метался между родными и выбрал сторону сестёр, но это был неверный шаг. Он это уже осознал. А ещё он осознал, что назад дороги нет. Моя память не сотрётся. Его слова впечатались глубоко в сознание. Как и поступки. Он сделал всё, чего я от него не ожидала от слова совсем!

— Замолчи, а? — Чернов зарывается пальцами в волосы. Горько усмехается, рассматривая трёх девиц с птичьими мозгами. — Замолчи.

Он устало потирает виски, а потом лицо. Внимательно смотрит мне в глаза, а затем поворачивается к Миле.

— Доктор, который подменял лекарства Леры, уже за решеткой. Ты в курсе? Скоро до твоей матери доберусь, а потом до тебя самой. Сечёшь, о чем я? — жёсткий баритон пугает меня.

В недоумении хлопаю глазками, чтобы понять, о чем говорит бывший.

— В смысле? Какие лекарства? — тихо спрашиваю, сглатывая образовавшийся в горле комок. — Рамиль?!

— Забеременеть ты не могла только потому… — приблизившись к Миле, хватает ее за локоть и сжимает. Заставляет встать с дивана. — Только потому, что тебе их подменяли. Точно так же, как результаты моих анализов. Ты пила противозачаточные, Лера.

Глубоко вдыхаю, перед тем как подняться на ноги. Я не принимала те проклятые таблетки около трёх недель. Вышвырнула их из окна на улицу, когда окончательно потеряла надежду. Врач говорила… Она сказала, что бесполезно на что-то надеяться. Что я никогда не стану матерью.

Значит, я забеременела именно в тот момент… Те три недели… Господи, какие же они звери!

— Это перебор! Ты врешь! — Мила шипит змеёй, выдергивает руку. — Я не намерена тут оставаться!

— А тебя тут никто не держит. Иди. Это твои последние дни на свободе, — бросает Рамиль, дёргая плечами. Он всегда так делает, когда дико злится на что-то. — Ах, да. Забыл спросить. Ты думала, что я разведусь с Лерой и тебя замуж позову? Реально? — бывший усмехается, вопросительно выгибая бровь.