— Что скажешь? — тут же выдохнула я, по давней дурацкой привычке закусив ноготь большого пальца, и пытливо уставилась в глаза Рейну.

Мужчина не выглядел особо шокированным, скорее задумчивым. В общем-то, неудивительно, думаю, за всю жизнь он видел немало подобного, да и не зря говорил мне об экспериментах с таким знанием дела. Кто знает, чем занимаются в военных лабораториях и свидетелем чего Рейн в свое время был?

— Ты ведь и так знала, что над ней ставили эксперименты, не думаю, что узнала что-то новое. Выглядело неприятно, согласен. Какая-то подпольная лаборатория, но судя по оборудованию — за ней стоят очень влиятельные люди. Я даже предположить не могу, какой планете это все может принадлежать… — пробормотал Рейн.

— И все? Это все, что тебя смутило, удивило, заинтересовало? — быстро спросила я, с волнением ожидая ответа.

— Да нет. Больше удивляет, что Астрид так долго искала эту запись, что даже затребовала ее с Карлео в качестве платы. Впрочем, скорее всего, она искала нечто другое. Думаю, Карлео ее обманул, подсунув не то, — предположил Рейн, бросив на меня недоуменный взгляд. И, по-своему интерпретировав мой бледный вид и суетливые движения, приблизился ко мне и приобнял.

— Все будет хорошо. Астрид на записи еще совсем юная, эти эксперименты проводились давно. Думаю, не ошибусь, если предположу, что те, кто с ней делал это, давно уже мертвы. Иначе с чего бы ей столько лет находиться у всех на виду и заниматься своими делами, не боясь преследования? Тебе ничего не угрожает, Ася. Просто забудь, что видела… — успокаивающе шепнул он мне в макушку, согревая волосы теплым дыханием.

Я, продолжая стоять посреди комнаты, замерла, нервно сглотнув. Хотелось закрыть глаза, расслабиться в его объятиях, но я оставалась предельно напряжена, пытаясь решить для себя уже следующую дилемму. Насколько сильно я доверяю Рейну? И стоит ли оно того?

— А если я скажу, что знаю, зачем Астрид нужна была эта запись? — тихо пробормотала я, продолжая цепляться Рейну за плечи, вдыхая его ставший уже таким родным запах.

— Ты о чем?

— Помнишь, я говорила, что у меня воспоминания Астрид? Так вот, они неполные. Что-то смазанное, что-то приходило только во снах. И… Мне снилась Астрид, — выдохнула я последнюю фразу, от которой мигом запершило в горле, будто глотнула отравленный или слишком холодный воздух. Тяжелая теплая ладонь Рейна опустилась мне на спину между лопаток, осторожно поглаживая. Сглотнув, я продолжила, бросаясь словно в омут с головой: — Она говорила со мной. Что не помнит всего, но хочет вспомнить…

Сердце лихорадочно стучало, казалось заглушая любые звуки вокруг. Воздух будто сгустился, с трудом проталкиваясь в легкие, а само тело стало совсем непослушным, словно чужим, пока тянулись тягучие секунды молчания Рейна. Но вот он глубоко вздохнул, отмирая, и прижал меня на миг к себе еще крепче. Чтобы затем отстраниться и осторожно коснуться моего подбородка большим пальцем, вынуждая поднять голову.

— Сны — это лишь игры подсознания. В тебе воспоминания Астрид, какие-то совсем яркие, какие-то более блеклые, полустершиеся. Ты их не проживала, закономерно, что тебе сложнее за них зацепиться и просмотреть от начала до конца. Это подсознание нашептывает тебе, что воспоминаний нет. А природное любопытство командует, чтобы непременно добыла их, вот и все. Сны — это нормально, — прошептал он мне с легкой улыбкой на губах.

Было бы очень легко сейчас с ним согласиться и выбросить все из головы, а после уничтожить запись… Если бы я не говорила с Астрид наяву. И не видела ее проекцию совсем рядом. Не заключала сделку с ней.

— Нет, Рейн! Пусть сны, пусть подсознание — но не мое, пойми! Иначе зачем Астрид искать эту запись? И я чувствую, что она — именно то, что ей было нужно. Карлео не такой дурак, чтобы обманывать Астрид. Она ведь могла после пережитых издевательств в самом деле забыть все? Или ей могли вколоть какой-то препарат, который заставил забыть прошлое. Скажи мне, что это невозможно, Рейн! — вскричала я, вырываясь из его объятий. И замерла, ожидая ответа.

Мужчина окинул меня удивленным взглядом, не ожидая подобной реакции. Но честно призадумался.

— Чисто теоретически — да, возможно и такое. Психика довольно гибкая вещь, но у всего есть свой предел. Нередко, стремясь защитить себя, плохие воспоминания прячут в самой глубине подсознания. Если же из таких воспоминаний состоят дни, недели, а то и годы жизни, то нет ничего удивительного в провалах памяти. Правда, не думаю, что к Астрид такое относится. Она сама и генерирует плохие воспоминания у других, и ее прошлое не может служить оправданием этому, — констатировал Рейн и, встречая все то же недоверие в моем взгляде, добавил мягче: — Брось, мало ли зачем ей нужна была эта запись. Ты сама говорила, что какие-то ее воспоминания ярче, какие-то более блеклые. Вот среди них и затерялось то самое с ее мотивами. Не все ли равно? Это теперь твоя жизнь…

— А что, если она и раньше была моей, Рейн? — перебила я его и, в защитном жесте обхватив себя руками, с отчаянием уставилась прямо в глаза. — Что, если не было никакой Аси, изначально только одна Астрид? Всегда остается только Астрид! — выкрикнула я фразу, услышанную от нее в первый день моего нахождения здесь. — Что, если она просто мечтала о нормальной жизни, нормальной семье? Ты же сам слышал, главного мучителя она называла папой! Что тогда вообще можно говорить о ее детстве, взрослении, психике? Там все искорежено давно и прочно ее же родными людьми, если их так можно назвать! Думаешь, ей не хотелось иного отношения, иной судьбы, за пределами лабораторий? Мы не знаем, как она вырвалась на волю, чего ей это стоило, какие воспоминания стерлись тогда же, а что она сама отчаянно стремилась забыть. Но что, если она поспешила заполнить их другими? Придумать себе прошлое? А после выстрела фурий выдуманное и настоящее перемешалось, так появилась я? Может, никакого переселения душ и не было никогда, ты не думал об этом, Рейн? Астрид просто наткнулась в галасети на информацию об одной из бесперспективных планеток, может, даже летала туда как на курорт, вот оно все и засело в подсознании, стало таким реальным… Мы не знаем!

От переизбытка эмоций я взмахнула руками, забыв, к каким последствиям это может привести. Одна из осветительных панелей в потолке прогнулась вглубь, будто по ней ударили огромным кулаком, дверцы шкафа, наоборот, распахнулись, и все содержимое высыпалось наружу. Я испуганно замерла, пытаясь унять эмоции и сморгнуть невольно выступившие слезы.

Рейн осторожно подошел ближе, не боясь, что моя сила ему навредит, и за руку уверенно потянул меня к кровати, вынудив присесть на край. Сам же опустился рядом на корточки и, взяв мои ладони в свои, проникновенно заглянул в глаза снизу вверх.