Эти слова и мысли нашли отражение в его будущих фильмах, самых последних, снятых уже в Италии и Швеции.

А 25 апреля 1974 года Киевский областной суд, не обратив никакого внимания на письма деятелей культуры, приговорил Параджанова к пяти годам заключения в лагере строгого режима с конфискацией личного имущества.

Первого мая Тарковский вернулся из Италии с премьерных показов «Соляриса». Фильм был принят очень хорошо. Кинокритики захлебывались от восторга. Возникли идеи о возможной совместной постановке с Италией. Тарковского принимали как выдающегося советского режиссера, хотя ничего советского в его фильме не было и больше никогда не будет.

Ездили втроем – режиссер и ведущие актеры Донатас Банионис и Наталья Бондарчук. «Боже, ну и глупа же Наталья!» 133 – написано в дневнике Тарковского в конце записи об этой поездке.

Наталья Бондарчук, исполнившая главную роль в «Солярисе», три года назад казалась ему очень умной актрисой, несущей высочайший духовный посыл. Актрисой, достойной того, чтобы передать с экрана глубоко эмоциональное послание самого Тарковского и мощнейший интеллектуальный заряд, заложенный в сценарии и философской прозе Станислава Лема. У них с Тарковским даже случился трогательный роман.

Наталья Бондарчук сыграла свою роль поистине гениально, на уровне лучших мировых звезд. Ее блистательное исполнение роли Хари вошло в список лучших женских ролей в истории кинематографа. Она сумела сыграть поразительную космическую отчужденность, которая по мере внутренней эволюции ее героини перерастает в незащищенность и трагичность странного выморочного существования.

Я считаю, что сыгранный ею персонаж – фантом, нечеловеческое существо – как ни странно, остается самым живым, человечным и убедительным женским образом во всех фильмах Тарковского.

Спустя всего три года после их романа нелестная оценка ее интеллектуальных качеств удостоились специального упоминания Андреем Арсеньевичем в дневнике (если, конечно, это было написано им самим).

В Италии прокатчики вырезали из «Соляриса» 30 минут, не согласовав с автором фильма. Протесты режиссера не возымели результата, и это его очень оскорбило. Можно представить масштаб скандала: если бы это произошло в Советском Союзе, какие громы и молнии Андрей Арсеньевич метал бы на головы прокатчиков. Здесь Тарковский всего лишь огрызнулся в одном из интервью. Такой небольшой резонанс по поводу урезания его фильма объясняется прежде всего заинтересованностью режиссера в совместных постановках с итальянцами. Сейчас это для него главная мотивация. Он не хотел обострять отношений с возможными работодателями.

Тарковский познакомился в Италии с несколькими персонажами, причастными к государственному и частному продюсированию. Его не смущает, что возможными партнерами могут стать тамошние коммунисты. Конечно, итальянские еврокоммунисты – не чета советским идеологическим ортодоксам, но Андрей Арсеньевич как будто забыл, что советские «товарищи» имели достаточно мощные рычаги воздействия на итальянских «товарищей» и могли в случае необходимости их задействовать.

Итальянцы предложили Тарковскому сделать серию получасовых телепередач по «Сказкам по телефону» классика итальянской детской литературы Джанни Родари. Вероятно, они ориентировались на дипломный фильм Тарковского «Каток и скрипка», а также на «Иваново детство» о подростке на войне. Но пятнадцать лет спустя детские сказки и даже проблемы взросления уже совершенно непредставимы в творчестве Тарковского и говорят о полном непонимании его эволюции. Итальянцы заинтересовались идеей фильма «Иосиф и его братья» по Томасу Манну и совместным производством «Идиота» при условии участия в нем нескольких иностранных актеров.

Привлекательный образ Италии впервые несколько потускнел для Тарковского, пораженного произволом итальянских прокатчиков.

Андрей Арсеньевич ввернул замечание Феллини насчет его зарплаты, меньшей, чем у Герасимова, как еще один камешек в огород мэтра советского кино.

У Герасимова с Тарковским были давние, хотя не афишируемые счеты. На Венецианском фестивале 1962 года от СССР в конкурс был заявлен фильм Герасимова «Люди и звери». Но «Золотой лев святого Марка» достался не заслуженному советскому мэтру, как предполагали в Москве, а неизвестному дебютанту – Андрею Тарковскому. Герасимов (трижды лауреат Сталинской премии, лауреат Государственной премии, доктор искусствоведения, профессор ВГИКа, депутат Верховного Совета СССР, последовательный ревнитель идейности в искусстве) остался ни с чем.

Нескрываемая обида была и у Андрея Арсеньевича. Тарковский болезненно воспринимал отсутствие признания и финансового поощрения со стороны властей СССР. Как знать, если бы чиновники Госкино не были столь прямолинейны в идеологическом давлении и более щедры в признании Тарковского (а коллеги более доброжелательны), его судьба могла быть совершенно иной. Он бы не был доведен до крайности в своем страшном удушающем одиночестве, которое памятно всем, кто работал в те годы.