Та не ответила.

– Иди, у нас тут вкусно.

– Спасибо, Танюша, что-то аппетита нету.

Инга дошла до дальнего мыса и уселась там на возвышении: ветер треплет волосы и прозрачный оранжевый платок, повязанный на бедра, бивер под левой рукой, корги и шпиц под правой, море в редких барашках, и белый парус удаляется от Косы на северо-восток.

– Чего вы детей не заведете? – спросила вдруг Таня.

Димка осуждающе цокнул языком. Но Коля ответил без малейшего напряжения:

– Да надо бы.

Помолчал, глядя на силуэт печальной женщины, одиноко сидящей на берегу, добавил:

– Как-то она в собачек своих вцепилась. Оглянуться не успел – одна, вторая, третья. Ну и что-то… как-то…

И плечами пожал.

– Наверное, надо.

На столе был арбуз. Коля отрезал себе ломоть и стал есть не спеша.

Таня собиралась еще что-то сказать, но Димка незаметно для Коли показал ей страшные глаза: не углубляйся. Кому охота на отдыхе – море, воздух, облака – погружаться в эту психоделию? Ясно же, во-первых, что не на пустом месте. И, во-вторых, что у Коли не может быть ответов. Зачем тогда вопросы? Перевели разговор на тему глобального потепления: высохнет ли Азовское море, как Арал, потом вспомнили наводнение две тысячи четырнадцатого. Как вещи в туристических домиках приклеило песочной жижей к потолкам. Как потопило машины. Как Давидик, общий знакомый, отсиживался на чердаке с дорогим вискарем, который принесло водой из разрушенной турбазы – что вода дала, то свято. Тема беспроигрышная: про наводнение – был бы повод – интересно вспоминать. Освежил в памяти ужастик и как с ним справился – и будто от стихии подзарядился. И, наверное, недаром завели мы этот разговор как раз тогда, когда Коля невозмутимо запивает чаем бутерброд с ломтями авокадо, а Инга кинематографично сидит на берегу, провожает взглядом парус. Стихия ведь – вот это все, захватившее Колю. Заигрался, и утащило – и теперь не знает, что дальше, куда. И зачем, наверное, тоже не знает.

– Ну конечно, – хехекнул Коля себе под нос.

Мы и не заметили, как он погрузился в свой смартфон – листает что-то в инсте.

– Что там, Колёчек?

Он передал телефон.

В «Инстаграм» открыта страница Инги – печальное селфи на фоне морской панорамы. Под фотографией: «Когда надежды тонут в пучине». И комментарии.

oli_oli_73: «Не грусти, родная. Лови лучи добра (смайлик «солнце»)».

lunnaya.ya: «Кто тебя обидел? Приезжай ко мне. У меня хинкали (фото хинкали)».

gen_ad66: «Где ты там пучину нашла? Это же Азовское море».

susan.potyakina: «Как же так? Вы же такая позитивная (сердечки)».

ju.ju.na: «Да кто же так хинкали лепит, девочки (три блюющих смайлика)?! Складки как у моей свекрови на животе (смеющийся смайлик)».

irena_cook: «Какие вы злые (грустный смайлик)».

Комментарии вытягивались в длиннющую бороду. Коля забрал телефон и выключил экран.

Еще раз обсудили погоду.

Коля встал, подогрел на спиртовке чай, тщательно размял вилкой заранее отложенную половинку авокадо, сбрызнул получившуюся кашицу лимоном, присыпал солью, черным перцем – и понес.

– Шовмастгоон, – не удержалась Таня.

Мы наблюдали за сценкой на взморье, гадая: примет или нет? Коля остановился в двух шагах, обозначил элегантный поклон. Инга кивнула, он поставил чашку с тарелкой на песок, сказал что-то коротенькое, в несколько слов, и пошел обратно. Подходя, махнул нам рукой:

– Ну что, парни, вытащим машину?

Сколько лет Колёк в нашей компании, сколько сезонов вместе прожито – и все равно остается немножко загадкой. Веселый – но тут другие и не приживаются. Надежный, как советский примус «Шмель-2», обещал – сделает при любом раскладе. С такими хоть в разведку, хоть на дискотеку в чужую деревню. И все-таки до конца не понять. Какие же должны быть нервы, чтобы все это от бабы терпеть? Причем вот так, без единого вздоха. И главное, зачем? Но правило номер один: не обсуждаем.

Вытаскивали долго, пришлось повозиться. Серёга сел за руль, Коля полез в болото. Всего лишь одно колесо застряло, машина только по бампер увязла. Казалось бы, плевое дело – подцепить и дернуть. Но почва на Косе рыхлая, Димкин восьмилитровый «джип», чуть трос натянется, начинает зарываться в песок и глину. Пришлось натаскать коряг под застрявшее колесо, чтобы дать упор. Примерно с пятой попытки – думали уже на базу идти за подмогой – дело пошло: «джип» нащупал твердое основание, пыль перестала валить клубами из-под колес, трос обнадеживающе загудел.

– Серёга, давай!

– Добавляй понемногу!

– Газуй с нами, газуй лучше нас!

– Еще чуть-чуть!

И «хонда», с правого боку по самую крышу в грязи, вылезла на сухое. Победили.

Обмылись у самого берега, как детсадовцы. Глубже заходить не стали: как назло, медуз принесло несметное множество.

Кто-то предложил спустить наконец лодку на воду – сплавать и посмотреть, как там с медузами дальше от берега. Пора бы уже и к рыбалке примериться: есть ли, собственно, рыба или можно откупоривать вискарь и переключаться в режим экстремального ничегонеделания?

Подкатили прицеп к воде, лодка чиркнула по дну и грузно закачалась на мелкой волне. Мотор завелся с первого тычка. Что-что, а техника сегодня не подводила. Умные железки, почищенные и смазанные, подкрученные и подтянутые, вовремя снабженные расходниками, не подводят. Подводит человек. И опять же, чаще всего сам себя.

Как только отплыли от берега, Коля развалился вдоль правого борта, закинув руку за голову, и, пока мы вяло перекидывались стандартными рыбацкими прибаутками – что на безрыбье и рюмка поклевка и что рыбалка не диагноз, – задумчиво смотрел на облака. Обычная его полуулыбочка. Есть в ней – как бы неожиданно ни звучало – что-то джокондовское, такой же еле уловимый напряг. Кажется: слышит Коляша какой-то голос, который рассказывает ему бесконечный анекдот: вроде весело, но никак не дорасскажет.