– Ну и?

– Не понимаешь? Два Г. А по-английски «два» – это ту. Отсюда и Тугрик. Согласись это лучше, чем просто Туг.

– Сволочь ты, Сафронов. Не мог раньше сказать? – Глафира вспомнила, как совсем недавно ее поразил интеллигентный диалог электрика и котельщика, мимо которых она, возвращаясь из заводской столовки, продефилировала под ручку с Марком.

– Тугрик явно пошел на повышение. Ставки делать будем? – задумчиво спросил электрик.

– Я полагаю, долго он на этой высоте не удержится. Валютный рынок нестабилен, – покачал головой котельщик. И оба, сняв рабочие перчатки, ударили по рукам.

– Что-то и ты сегодня какая-то бледная, – Сафронов заглянул в Глашины ясные глаза. – Не заболела случаем? Может, вместе с Магутой курила на ветру?

– Ты же знаешь, я не курю. Просто не накрасилась.

– То-то думаю, почему у меня вдруг под ложечкой засосало? А это, оказывается, ностальгия по школе. Тогда все было просто и понятно. Глашка не пользовалась косметикой, и никто кроме меня не замечал, какая она красивая.

Сафронов не стал упоминать имя умника, который тоже однажды различил, что Рыба перестала быть Рыбой, за что Глаша была очень благодарна.

– Да, кстати, с утра Мрак звонил. – С Дризом Олежка не шибко мудрствовал – просто переставил буквы имени. – Тебя спрашивал.

– Наверное, результаты субботних испытаний хотел получить, – Глафира сделала вид, что копается в сумке, хотя ее сердце отбивало голливудскую чечетку сороковых годов. Этот безумный танец двух чернокожих парней она как-то видела на ю-тубе.

– А это тебе зачем? – удивился Сафронов, заметив, что Глаша достала из сумки старомодные оптические очки и переложила их в нагрудный карман халата. Олежка сам давно перестал быть очкариком – перешел на линзы.

– Что-то в последнее время мелкий шрифт расплывается, – и, боясь, что Олег пустится в пространные рассуждения о пользе похода к окулисту, приказала командным голосом: – Кыш, тебя КиШ* ждет! Образцы уже на столе.

(*Кольцо и Шар – метод испытания битумных кровельных материалов.)

Только разогрела в кружке битум, как в дверь заглянул старший механик.

– Ну и воняет у вас здесь! – он помахал перед носом рукой. Опознав в чучеле в халате до пят и стоящем лопатой фартуке Глафиру, кисло улыбнулся. – Глазунова, ступай в заводской офис. Царь приехал. Злой как черт.

Глаша беспомощно оглянулась на встревожившегося Сафронова.

«Ну, вот и конец», – ее сердце пропустило удар.

***

Не в пример офису, располагающемуся в центре города, в котором обитала элита компании – торговая группа и юридический отдел, заводская контора была гораздо скромней. Ни тебе стекла и хромированных деталей, ни контраста белого с черным, ни бесшумного лифта, за считанные секунды уносящего в небо. Кряжистое здание с двумя колоннами и высоким крыльцом больше напоминало купеческое гнездо, чем обитель Богов Дебета, Смет и Математики. Так бухгалтерию, отдел проектирования и инжиниринговую группу называл Сафронов, которого природа обидела и в этом направлении.

– Ты, Глафира, поосторожней с БДСМ, – предупреждал Олежка, когда школьная подруга по какой-то надобности шла в контору. – Узлы и бандажи – в этом наши инженеры профи.

Готовясь предстать перед грозными очами Царя, Глазунова застегнула на все пуговицы синий халат, что мешком сидел на любой фигуре (снабженец с выбором одежды для техников и уборщиц особо не заморачивался), обулась в рабочие ботинки, скрутила волосы в тугую дулю, нацепила на нос папины очки и тепло попрощалась с онемевшим коллективом. Двенадцать человек, забыв об измерительных приборах, журналах регистрации и подгорающих испытательных образцах, проводили Глашу скорбным взглядом: только что цветущая, пусть и не накрашенная, девушка превратилась в унылую женщину неопределенного возраста.

– Я не понял, она куда отправилась с таким лицом, – пришел в себя техник Вася, ставя, наконец, на пол рулон кровельного материла весом под пятьдесят килограмм, – к директору или на плаху?

– Правильно она закомуфлировалась, – оценил Глашины старания вахтер, зашедший стрельнуть сигаретку, – целее будет. Скворцов прибыл с полчаса назад и разве что зубами не скрипел. Я таким злым давно его не видел.

В конференц-зал – он же кабинет директора, где по центру располагался большой овальный стол, на котором через каждые полметра в ожидании бурной дискуссии и пересохших глоток замерли бутылки с водой, Глафира вошла на трясущихся ногах.

Тишина оказалась обманчивой. Кроме Скворцова за столом сидели Дриз, который даже не поднял глаза, юрисконсульт, контроллер ОТК и начальник цеха по производству сэндвич-панелей. Каждый внимательно читал лежащие перед ними документы.

По тому, как юрист нервно переворачивала страницы, а колено начальника цеха подергивалось, Глазунова поняла, что произошло нечто страшное.

– Рекламация, – беззвучно прошептала контролер, оторвавшись на минуту от чтения.

– З-з-здрасьте, – Глаша прижала руку к животу, в котором мгновенно образовалась сосущая пустота.