Пять дней!

Говорят, боксер на ринге может получить удар, от которого он совершенно отключается, и тем не менее продолжать умело драться, иногда даже выиграть. Он действует на автомате. У меня не было нужной привычки, чтобы держаться достойно.

– По сравнению с тобой, Дэвид, он гроша ломаного не стоит, - услышал я ее слова. - Ты честный и верный друг, а он считает девушку просто вещью и просто берет, что хочет, не задумываясь. У этой связи нет будущего, если только я сама его не создам. Все здесь неправильно.

– Тогда почему?

– Я ничего не могу с собой поделать. Правда не могу, Дэвид. Я уже предала себя, тебя и все, во что я верю, и ничего не исправишь.

– Подожди немного, - сказал я.

Она покачала головой почти в отчаянии:

– Я умоляла его подождать. Это случится завтра. У меня нет выбора, потому что нет сил выбирать.

Я убью его, сказал я себе, убью этого подонка. Только и всего. Как всегда, она читала в моей душе, как в книге.

– Ни к чему хорошему это не приведет, Дэвид, то, о чем ты думаешь. Если бы какое-нибудь чудо и могло спасти меня, все равно слишком поздно. Я не верю себе. Я никогда больше не смогу смотреть на тебя не чувствуя стыда. Пожалуйста, Дэвид. Не пытайся придумывать и говорить что-то. Здесь нечего сказать. Просто иди и поблагодари Бога, что все случилось теперь, когда ты еще сумеешь выпутаться из этой истории целым и невредимым.

Она была права. Мне следовало просто встать и уйти. Но, господи боже, я не мог даже шевельнуться. Я забыл всю эту механику - встать, пойти, зажечь сигарету или вообще сделать что-нибудь. Это она поставила точку - или почти покончила.

Она поднялась.

– Дорогой Дэвид, - прошептала она. - Считай, что тебе повезло.

Я должен был сказать что-нибудь, чтобы остановить ее хотя бы на мгновение.

– Я люблю тебя, - выдохнул я, не узнавая собственного голоса. - Я не понимаю этого, но я люблю тебя. Если я когда-нибудь понадоблюсь тебе, знай, ты можешь на меня рассчитывать. Не важно, где я буду, я всегда приду, если ты позовешь.

– Если я когда-нибудь позову тебя, Дэвид, то не для того, чтобы спасти меня от Эда.

Ее ледяные пальцы коснулись моей щеки, и она ушла.

Ты понимаешь в этот момент, что не сможешь этого пережить.

Но все-таки переживаешь.

Следующие несколько дней я бесцельно бродил по улицам, время от времени складываясь пополам от непереносимой боли в желудке. Они женаты уже сорок восемь часов - уже семьдесят два часа. В голове моей непрерывно мелькали картинки - вот они где-то проводят медовый месяц, смеются, ласкают друг друга.

Я не мог есть. Но тем не менее каждый день что-то ел.

Я попытался напиться до полной отключки, но мне не нравится напиваться и не нравится похмелье.

Меня демобилизовали примерно через месяц. Я помню, как однажды утром взглянул на себя в зеркало и осознал, что все еще жив и я не умру просто так. Придется собраться и продолжать заниматься жизнью.

Незадолго до того, как меня призвали в армию, я получил предложение о работе, и мне обещали, что оно сохранится в силе до моего возвращения. Это была хорошая работа в аппарате окружного прокурора. Обещание сдержали. В тот момент юристы им не требовались, но меня взяли в отдел расследований. Тут и пригодился опыт в разведке, к тому же мне с самого начала везло на интересные дела.

Когда я рассказываю это сейчас, все выглядит очень просто. Я справился с потерей Гарриет. Через год выдавались дни, когда я действительно совсем не думал о ней. Через пять лет это превратилось в старую рану, которую я старался не бередить. К тому времени я уже был помощником окружного прокурора и работал двадцать четыре часа в сутки. Я избавился от привычки вспоминать. Но именно тогда, когда я от нее избавился, меня и приложило. Мне предстояло слушание в уголовном суде, и я забрел в зал заседаний на несколько минут раньше, когда еще разбиралось предыдущее дело. На свидетельском месте стоял Эд Брок.

Он выглядел великолепно: смуглый, улыбающийся. Судя по тому, что я услышал, он выступал свидетелем по делу о промышленном шпионаже. Он как раз закончил давать показания и, уходя со свидетельского места, заметил меня. Эд широко улыбнулся и жизнерадостно помахал рукой, но сразу направился прочь из зала, не попытавшись заговорить со мной.

Это дело вел мой хороший приятель Пат Коннорс, и позже я спросил его об Эде.

– Частный сыщик, - сказал мне Пат, - и чертовски хороший сыщик, хотя слишком ушлый, на мой вкус.

– А ты что-нибудь знаешь о его личной жизни? - Я опять ощутил в желудке жгучую боль, которая, как я думал, давно прошла.

– Я наводил о нем кое-какие справки, - сказал Пат. - Его показания были самым сильным оружием защиты. Он живет в Лонг-Айленде, в собственном доме. Женат. Ребенок.

– Ты видел его жену?

Пат ухмыльнулся:

– Я все гадал, что тебя так заинтересовало в моем деле, Дэйв. Жена у него - такая симпатичная натуральная блондиночка. Типичная домохозяйка, души не чает в своем ребенке - мальчику года три. Ты ее знаешь?