Глаза Кисеи наполнились слезами.

– Разве у нас не дружба с первого взгляда? Неужели ты еще не поняла? Должно же быть доверие?
– Она резко вытерла слезы, взяла шампанское и отпила прямо из бутылки. Потом посмотрела Флер в глаза и протянула бутылку ей.

Флер подумала обо всех своих секретах, которые держала взаперти так долго, и вдруг ей показалось, что она посмотрела на последние три года в широкоугольный объектив. Она увидела жалость к себе, попытки убежать от самой себя и невероятное одиночество. Кисеи предлагала ей выход. Конечно, есть риск, а она уже давно не позволяла себе рисковать.

Флер медленно потянулась за бутылкой, потом сделала большой глоток.

– В общем-то это сложная история, - наконец проговорила Флер.
– Она началась еще до моего рождения...

Почти два часа рассказывала Флер. Им пришлось перейти к ней в номер, потому что желавшие попасть в туалет нетерпеливо стучали в дверь.

Кисеи свернулась на одной из огромных двуспальных кроватей, Флер села в изголовье другой, прижимая к груди бутылку шампанского, помогавшую снова пережить прошлое. Кисеи иногда прерывала односложной оценкой упоминаемых в рассказе людей, но Флер оставалась почти беспристрастной. Шампанское определенно помогает, если хочешь вывалить все, что накопилось в душе.

– Кошмарная история!
– воскликнула Кисеи, когда Флер наконец закончила.
– Не знаю, как только ты не рассыпалась на куски, рассказывая это.

– Я выплакалась, Кисеи. Знаешь, если долго живешь с чем-то трагическим, оно со временем становится обыденным.

– Как "Царь Эдип"!
– воскликнула Кисеи.
– Я участвовала в хоре, когда мы играли эту пьесу в колледже.

Флер кивнула:

– Тогда ты понимаешь, что я имею в виду.

Кисеи перевернулась на спину.

– Вот где ключ ко всему.

– Как ты вычислила?

– Дай мне характеристику трагического героя.

Флер минуту подумала, но шампанское мешало сосредоточиться.

– Ну, это человек, достигший высот и падающий вниз из-за высокомерия или такого греха, как гордыня. Он все теряет, достигает катарсиса, очищение происходит через его страдания.

– Или ее страдания, - вдруг подчеркнуто сказала Кисеи.

– Моего?

– А разве лет? Ты была на самом верху жизни и явно пала вниз.

– Какой же у теня грех?

– Плохие родители.

***

Поздним утром, когда девушки приняли душ и аспирин, выпили кофе в номере, в дверь постучали. Кисеи открыла и громко вскрикнула. Флер посмотрела поверх головы подруги и увидела Саймона Кэйла. Кисеи кинулась к нему в объятия.

Они втроем завтракали во вращающемся обеденном зале на вершине Олимпийской башни Мюнхена, откуда можно было увидеть Альпы, что в шестидесяти милях от города. Флер услышала историю давней дружбы Кисеи и Саймона. Их познакомил вскоре после появления Кисеи в Нью-Йорке их общий друг, один из одноклассников Саймона, они вместе учились в Джуллиарде. Саймон Кэйл, как выяснила Флер, был таким же грозным, как Санта-Клаус.

Он смеялся, осторожно вытирая уголок рта салфеткой.

– Ты бы видела Флер, когда она отшивала нашего короля Барри страшным рассказом о венерической болезни, - говорил он Кисеи.
– Она была великолепна.

– Ты ей не помогал, правда?
– Кисеи толкнула его далеко не нежно. Насколько я тебя знаю, ты посмотрел на нее этим своим взглядом: "Я ем белых девочек на завтрак. Чтобы позабавиться".

Саймон, казалось, обиделся.

– Я не ем белых девочек на завтрак уже несколько лет, Кисси. Как ты можешь подумать такое?

– Саймон - гомик, - сообщила Кисеи подруге. Потом громким шепотом добавила:

– Не знаю как тебе, Флеринда, но для меня "голубые" - это личное оскорбление.

К концу завтрака Флер понравился Саймон Кэйл. Под циничным обликом скрывался добрый, милый человек. Она наблюдала за его приятными манерами, аккуратными жестами, и ей казалось, что он чувствовал бы себя уютнее в теле девяностофунтового слабого существа. Видимо, поэтому он ей и нравился. Они оба жили в теле, в котором не ощущали себя дома.

Когда они вернулись в отель, Саймон пошел звонить, а Кисеи и Флер отправились в номер Барри. Казалось, там все было более-менее в порядке после вечеринки. Обитатель номера нервно расхаживал по ковру. Он так обрадовался Кисеи, что едва слушал захватывающую дух ложь о причине опоздания. Только через несколько минут он заметил Флер и, указывая взглядом на спальню, дал понять, что ее присутствие нежелательно. Флер притворилась, будто не замечает.

Кисеи наклонилась к нему и что-то зашептала на ухо. Он слушал, и на лице его появлялся ужас. Закончив, Кисеи опустила глаза в пол, как нашкодивший ребенок.