– А то, что ты доверие серьезного человека предаешь, когда бухим его дочь к себе в тачку зазываешь, отдельная история. Я отцу Яны ничего не скажу, но с этого момента держись от нее подальше. Увижу рядом – пеняй на себя.

Пока Костюков жует слюни, я кладу Липучке руку на поясницу и подталкиваю к выходу. Раз уж вперся в разборку, надо доводить дело до конца. Она не сопротивляется, идет. Кожа под моими пальцами теплая и гладкая, и, черт, снова эти ее позвонки. Хочется их пересчитать, и от этой мысли член начинает твердеет.

– Я это сделал из уважения к другу, – открываю балконную дверь и пропускаю ее вперед, – ничего себе не выдумывай.

– А я и не выдумываю, – гордо объявляет Яна. – Я иллюзий на твой счет не питаю, можешь быть спокойным. В любом случае спасибо тебе за помощь.

Все-таки девчонка молодец, без лишних соплей. Вызывает уважение. Если бы не мурашки на ее руках, я бы поверил.

– Какой Смолин сочный мужик все-таки!

Карина с шумом всасывает сок через трубочку, пока мы покачиваемся на садовых качелях, которые я заказала на днях в магазине Андрея. С детства хотела такие, а раз уж папа построил дом, грех было этим не воспользоваться.

– На актера похож. Все правильно ты сделала, Ян, – если уж девственность терять, то только с таким. Я как своего первого задохлика сопящего вспомню – плакать хочется. Сто процентов соврал, что я у него не первая.

Конец ознакомительного фрагмента.