В один из таких приездов заболел маленький сын Берты, Курт, и Эрмина обратилась за помощью к молодому врачу-чеху. С его посещения начался совершенно неожиданный поворот в истории моих линцских родственников.

Линц, 14 января 1907 года

Каждое утро, до начала приема, доктор Эдуард Блох проходил короткое расстояние от своей квартиры до маленькой синагоги на Бетлехемштрассе. Человек добропорядочный, доктор молился о своих пациентах, количество которых росло не по дням, а по часам с тех пор, как он снял просторную квартиру в красивом доме Палас-Вайсенвольф на Ландштрассе, за несколько кварталов от Эрмины и Зигмунда. Это было пять лет назад. Теперь же он наслаждался всеми удовольствиями принадлежности к высшему обществу Линца: обстановка здесь была совсем не такой напряженной, как в Праге, где он, молодой врач-еврей, опасаясь антисемитов, даже днем ходил по своим делам с пистолетом в кармане. В Линце же он буквально расцвел.

Сегодня он ждал на прием новую пациентку, хрупкую, на вид небогатую вдову; она жила в тесной, скромной квартирке на Гумбольдтштрассе. Доктор Блох потом вспоминал, что это была бледная, привлекательная женщина средних лет с сияющим взглядом серых глаз. Он осторожно и, как всегда, добросовестно начал расспрашивать ее, чем может помочь. Она пожаловалась на ужасные боли в груди и бессонные ночи. Ему становилось ясно, что у нее был за недуг, но для начала нужно было заполнить медицинские документы, а прежде всего выяснить имя и фамилию. В журнале посещений появилась аккуратная запись: возраст – 47 лет. Имя – Клара. Фамилия – Гитлер.

Когда доктор Эдуард Блох приехал к больному мальчику Курту Унгару, он еще не окончательно обосновался в Линце, хотя уже начал приобретать хорошую репутацию. То было его первое знакомство с семейством Кафка, о чем он упомянул в своей неопубликованной автобиографии, хранящейся теперь в вашингтонском Музее Холокоста.

Он учился в столице Богемии, Праге, но с Линцем познакомился еще в молодые годы, проходя обязательную для всех военную подготовку. Неудивительно, что австрийский город полюбился ему больше чешского. Пока он учился в Праге, евреев там не любили заметно сильнее, врачам с трудом находили постоянную работу в местном университете, а кроме того, на глазах росла напряженность между чешско- и немецкоговорящим населением Богемии. Линц казался во всех отношениях более подходящим, хотя без антисемитизма не обходилось и там.

Знакомство доктора Блоха с семьей Кафка оказалось удачным, потому что благодаря его стараниям маленький Курт поправился. Вскоре младший брат Берты, Эгон, слег с тяжелым тифом. Его сестра Лили писала в своих воспоминаниях (также хранящихся в Музее Холокоста), как они с доктором выходили Эгона, каких усилий это стоило и как много бессонных ночей они провели у его кровати. Тогда-то, по воспоминаниям Лили, они с доктором «увидели друг друга такими, какие есть». К выздоровлению Эгона Лили и Эдуард успели влюбиться друг в друга.

Живой, энергичный молодой доктор с большими темными глазами и длинными усами, однако, вовсе не соответствовал представлениям Эрмины о будущем зяте: она скорее предпочла бы человека делового. Лили упрямо хотела замуж только за Блоха, не желая повторять роковую ошибку старшей сестры. Лили обратилась за помощью к бабушке, Жозефине Дубски, которая как раз тогда приехала к ним в гости из Инсбрука. С 1883 года, после смерти мужа, Элиаса, она жила с Софией и Самуилом Шиндлер в квартире на Андреас-Гофер-штрассе. Удивительно, однако Жозефина приняла сторону Лили. Как вспоминал Джон Кафка, Эрмина буквально взбесилась и так скверно поговорила с матерью, что та спешно ретировалась обратно в Инсбрук.

Лили настояла на своем. В 1902 году они с доктором Эдуардом Блохом стали мужем и женой. Несмотря на отношение Эрмины, свадьба получилась пышной и веселой: друзья и родственники съехались отовсюду. Свадебная фотография хранится в вашингтонском Музее Холокоста. Молодые женщины были в белом, женщины постарше – в черном, мужчины – в элегантных смокингах и цилиндрах.

8. Свадебная фотография Лили и Эдуарда Блох. Эрмина и Зигмунд сидят слева от жениха и невесты

По лицам на других фотографиях, сохранившихся в отцовских альбомах, я вроде бы сумела узнать на этом снимке кое-кого из молодых Шиндлеров: в заднем ряду, третий слева, кажется, мой двоюродный дед Отто. А двоюродная бабушка, Марта, стоит в среднем ряду, четвертой слева. Из личного дневника Марты мне известно, что она была очень близка со своими линцскими родственниками.

Вскоре после свадьбы Эдуард перенес свою медицинскую практику в более просторное помещение на первом этаже дома Палас-Вайсенвольф, № 12, по Ландштрассе; там же располагалась и его квартира (см. илл. 3 на вкладке). На этом красивом старом здании, построенном еще в 1715 году, мускулистые, почти обнаженные атланты все еще держат балкон второго этажа, с которого Эдуард и Лили, наверное, смотрели вниз, на прохожих. В следующем, 1903 году у Эдуарда и Лили родилась их единственная дочь Труда.

А медицинская практика становилась все обширнее. Эдуард оказался настоящим доктором и не отказывал в помощи ни одному человеку, даже если он был не в состоянии оплатить его услуги. Вот почему в своей автобиографии Эдуард написал, что, когда 14 января 1907 года к нему пришла тяжело больная Клара Гитлер, он ее принял.

Конец ознакомительного фрагмента.