Между тем и живому ему приходилось не сладко.

Десантные капсулы почти сразу же вошли в плотный воздух мезопаузы и совершили разворот на сто восемьдесят градусов, в результате чего пассажиры повернулись ногами вниз, после чего кормовые ракетные двигатели начали торможение и прицеливание. Жутко воющими метеорами капсулы рассекли залитое солнцем небо Легиса-XV.

Только три из них были нацелены на площадки в непосредственной близости к залу Совета: приземление любой капсулы слишком близко от заложников грозило опасностью для Императрицы. Десантники должны были рассредоточиться, уничтожить троих оставшихся боевиков-риксов и окружить взорванный дворец.

Капсула доктора Вехера летела чуть впереди остальных и должна была приземлиться ближе всех к залу Совета. Она прорвалась через три кольца наружных стен дворца, и от этих ударов доктора Вехера тряхнуло так, будто он стал языком звонящего церковного колокола.

А вот само приземление, при котором капсула израсходовала остатки реактивной массы, показалось почти мягким. Последний толчок – и капсула выплюнула доктора Вехера на раскаленный выхлопом пол. Гель, испаряясь, зашипел.

В одно мгновение состояние обреченности и тревоги сменилось для заложников сущим хаосом. Пули достигли целей задолго до того, как звуки ударных волн ударили по стенам зала Совета. Ревущий смерч возник, казалось, ниоткуда. Четверо захватчиков взорвались, разбрызгав кровь и разжиженные хрящи. Воздух наполнился распыленной плотью риксов, заложники раскашлялись. Через несколько мгновений, за счет запаздывания звука, послышался грохот падения наружных стен дворца, заглушивший беспомощный писк передатчика на столе.

Но адмирал Фентон Прай ожидал чего-то подобного. Его дипломная работа при окончании военного колледжа была посвящена освобождению заложников, и последние четыре часа он вел себя спокойно и, словно жевательную резинку, пережевывал иронию судьбы. После семидесятилетней (по субъективному времени) карьеры он наконец столкнулся с реальным захватом заложников – но с другой стороны. На столике у его кровати лежали последние статьи по этому не слишком популярному в профессиональной литературе вопросу, распечатанные и аккуратно переплетенные адъютантом. Прочесть статьи адмирал не успел. В последнее время он не слишком внимательно следил за публикациями. Но, в общем и целом, представлял себе, как именно развернется атака, и уже несколько часов сжимал в руке шелковый носовой платок. Теперь он прижал платок, к губам и встал.

Ногу сразу свело судорогой. Адмирал попытался размять мышцу, но это было непросто, поскольку он просидел на стуле целых четыре часа. Неглубоко и часто дыша и пытаясь проморгаться, он похромал туда, где, по его представлениям, должна была находиться Дитя-императрица. Пол дрожал – где-то поблизости обрушилась какая-то часть древней кладки дворца.

Десантники на подходе?

«Они слишком близко», – подумал адмирал. Этот дворец, ради безопасности ее величества, был выстроен из натурального камня. Адмирал Прай мог бы втолковать тому, кто отвечал за спасательную операцию, кое-что насчет того, как следует проникать в конструкции, возведенные без использования ферропластмасс.

Кровавый туман начал оседать ровной патиной на все открытые поверхности. Императрица сидела, как раньше. Адмирал Прай увидел на полу поверженную женщину-рикса. Она лежала на боку, поджав ноги, – так, словно ее ударили в живот. Рана, нанесенная меткой пулей, со стороны груди не была видна, но из спины под углом в сорок пять градусов торчали обломки рассеченных позвонков.

Прай с профессиональной радостью отметил, что выстрел был необычайно метким. Он едва заметно кивнул, что в разговорах с подчиненными означало у него «славная работенка». Бластер, нацеленный женщиной на Дитя-императрицу, был нетронут.

Адмирал осторожно приподнял пальцы мертвой захватчицы – так, чтобы не задеть спусковой рычажок, и обернулся к неподвижно сидевшей Императрице.

– Миледи? – проговорил он.

Лицо Императрицы было искажено болью. Она прижала руку к левому плечу и часто, хрипло задышала.

Неужели пуля ранила ее, великую Первопричину? Да, Императрица была забрызгана риксской кровью, но вроде бы ее одежда осталась неповрежденной. Наверняка она не могла быть ранена из такого грубого оружия, как бластер.

Адмирал Прай еще несколько секунд гадал, что же произошло, и тут распахнулись тяжелые створки ясеневых дверей.

Капрал морской пехоты Мирам Лао первой выбралась из капсулы.

Ветеран, участница двадцати шести боевых десантов, она заранее установила параметры своей капсулы на наивысшую скорость и минимальную безопасность. При таких характеристиках настройки капсулу «стошнило» в момент удара о пол, с капрала Лао струями потек разжиженный гель, и она покатилась по нему, как приземлившийся парашютист покатился бы по жидкой грязи. Лао встала на ноги. Клапан, которым был запечатан ствол ее мультигана, чтобы туда не попал гель, вылетел, как пробка из бутылки шампанского, остатки противоперегрузочного геля вылились из-под шлема на пол. Перед глазами десантницы замелькали красные строчки. Результаты диагностики показали, чем заплатила Лао за скорость: левая нога у нее была сломана, левое плечо вывихнуто. Не так уж плохо при таких параметрах.