Я пожал плечами, и Айрин снова повернулся к картотеке. Он вынул оттуда и протянул мне большую старомодную фотографию, наклеенную на плотный серый картон. Это был групповой снимок, какой сейчас редко можно увидеть, - все служащие мелкого заведения выстроились в ряд перед его фасадом. Дюжина усатых мужчин и женщин в длинном платье улыбались и щурились на солнце, стоя перед небольшим зданием, которое я сразу же узнал: это был ресторан Хэринга, и он не очень отличался от нынешнего.

– Я обнаружил это на стене в конторе ресторана; не думаю, чтобы кто-нибудь когда-нибудь за все годы хоть раз взглянул на эту фотографию. Крупный мужчина в центре - первый хозяин ресторана, основавший его в 1885 году, когда и был сделан снимок. Остальных никто не знает. Но посмотрите внимательней на лица.

Я послушался и сразу понял, что он имел в виду: одна из физиономий на снимке как две капли воды была похожа на ту, в объявлении о розыске. Такое же поразительно вытянутое лицо, такой же лошадиный подбородок.

Я взглянул на Айрина.

– Кто это? Его отец? Дедушка?

– Возможно, - ответил он нехотя.
– Конечно, это не исключено. Но не слишком ли он смахивает на того парня, за которым мы охотимся? И посмотрите, как он ухмыляется! Словно специально устроился снова на работу в ресторан Хэринга в 1885 году и теперь оттуда, из прошлого, насмехается надо мной!

– Инспектор, - сказал я, - то, что вы рассказали - необычайно интересно и даже захватывающе. Поверьте, вы полностью завладели моим вниманием, и я ничуть не тороплюсь. Но я не совсем понимаю...

– Вы ведь профессор, не так ли? А профессора - народ сообразительный, верно? Я ищу помощи всюду, где могу ее найти. У нас накопилось с полдюжины нераскрытых дел вроде этого - люди, которых мы безусловно должны были поймать, и притом без труда! Вот еще один - Вильям Спэнглер Гризон. Слышали когда-нибудь это имя?

– Еще бы! Кто же не слышал о нем в Сан-Франциско?

– Это точно, его хорошо знали в обществе. Но известно ли вам, что у него за душой не было ни цента собственных денег?

Я пожал плечами.

– Откуда мне знать? Я был уверен, что он богат.

– Богата его жена. Полагаю, из-за этот он и женился на ней, хотя люди болтают, что она сама за ним гонялась. Я беседовал с ней: женщина со скверным характером. Он молод, красив и обаятелен, но, по слухам, очень ленив; вот почему он на ней и женился.

– Я встречал ею имя в газетных столбцах - в театральной хронике. Кажется, он имел какое-то отношение к театру?

– Всю жизнь он питал страсть к сцене, пытался стать актером. Когда они поженились, она дала ему денег, чтобы он мог ездить играть в Нью-Йорк; это сделало его на некоторое время счастливым, он летал на восточное побережье для репетиций и загородных пробных спектаклей. Там он ухаживал за молоденькими смазливыми актрисами. Жена наказала его, как маленького ребенка. Притащила обратно сюда, и с той поры - ни цента на театр. Тогда он сбежал, прихватив с собой 170 тысяч ее долларов, и с тех пор о нем - ни слуху ни духу. И это - противоестественно, потому что он не может понимаете, не может!
– быть вдали от театра. Он давно уже должен был объявиться в Нью-Йорке - под чужим именем, в парике, с усами и прочей ерундой. Мы должны были поймать его несколько месяцев назад, но не поймали; он тоже словно канул в воду.
– Айрин встал с кресла.
– Надеюсь, вы говорили всерьез, что не торопитесь, потому что...

– В общем, конечно...

– Потому что у меня назначена встреча для нас обоих. На Пауэлл-стрит, возле Эмбаркадеро. Пойдемте.

Инспектор вышел из-за стола, взяв лежавший на краю большой конверт. Я заметил, что конверт был с обратным адресом нью-йоркского полицейского управления и адресован Айрину. Он направился к дверям, не оглядываясь, словно не сомневался, что я последую за ним. Внизу возле дома, он сказал:

– Мы можем взять такси - вместе с вами я смогу за него отчитаться. Когда я езжу один, то пользуюсь фуникулером.

– В такой чудесный день, как сегодня, брать такси вместо трамвая такое же безумие, как идти работать в полицию.

– Ну что ж, мистер турист!
– сказал Айрин, и мы пошли в полном молчании. Трамвай как раз делал круг, и мы заняли наружные места. Стоял типичный день позднего сан-францисского лета, полный солнца и голубого неба; но Айрин мог с таким же успехом ехать в нью-йоркской подземке.

– Так где, по-вашему, находится сейчас Вильям Спэнглер Гризон? спросил он, уплатив за проезд.
– Я запросил нью-йоркскую полицию, и они разыскали его для меня за несколько часов - в городском историческом музее.
– Айрин открыл конверт, вынул оттуда пачку подколотых листов серой бумаги и протянул мне верхний лист. Это была фотокопия театральной афиши в старомодном стиле, длинной и узкой.
– Слыхали когда-нибудь о такой пьесе?
– спросил он, читая через мое плечо.

Афиша гласила: "Сегодня и всю неделю! Семь гала-представлений!" А ниже крупным шрифтом "ЗДРАВСТВУЙТЕ, Я ВАШ ДЯДЮШКА!"

– Ну, кто же ее не знает!
– ответил я.
– Шекспир, не так ли?

Мы проезжали Юнион-сквер и отель святого Франциска.

– Приберегите свои шуточки для ваших студентов. Прочтите лучше список действующих лиц.

Я прочел длинный перечень имен; в те давние времена на сцене бывало не меньше народу, чем в зрительном зале. В конце стояло: "В уличной толпе", а дальше - добрый десяток исполнителей, и среди них - Вильям Спэнглер Гризон.