Четыре Всадника пришли в наш мир, чтобы уничтожить человечество. Вслед за Мором, явился его брат – Война.
Все кончено. Город в огне, улицы залиты кровью, и вряд ли Мириам удастся выжить, особенно после того как ее замечает Война – тот, кто разрушает города и несет гибель всему живому. Тот, кто послан, чтобы стереть род людской с лица земли.
Всадник настигает Мириам, но… вместо того, чтобы убить, называет ее своей женой и открывает ей свое сердце. Однако любовь и смерть – плохие соседи. Мириам придется сделать выбор: уступить Войне и стать свидетелем гибели человечества, или пожертвовать всем и остановить катастрофу.
Нежной памяти Роберта Х.
Навеки твоя «младшая сестренка»
Когда снял Он вторую печать, услышал я второе животное, говорящее: иди и смотри.
И вышел другой конь, рыжий; и всаднику его даровано было уничтожить мир на земле, развязать битву между людьми; и дан был ему огромный меч.
1
Перевод И. Б. Мандельштама.
Laura Thalassa
War
The moral rights of the author have been asserted
Печатается с разрешения литературных агентств Brower Literary & Management, Inc., и Andrew Nurnberg
Copyright © 2019. WAR by Laura Thalassa
Глава 1
Новый день начинается, как и большинство предыдущих. С кошмара.
Взрыв гремит в ушах, ударная волна сбивает с ног, я падаю в воду.
Тьма. Пустота. А затем…
Я судорожно хватаю ртом воздух. Повсюду вода и огонь, и… и… боже, эта боль – только боль, боль, боль. От ее острых укусов перехватывает дыхание.
– Мама! Мама, мамочка!
Я ее не вижу. Никого не вижу.
– Мам!
Небо нависает над головой, я кашляю от дыма. Ремень сумки обвился вокруг лодыжки и тянет меня все ниже.
Нет! Я брыкаюсь, стараясь выбраться на поверхность, но все напрасно – цель только отдаляется.
Легкие пылают. Солнечный свет тускнеет, как бы сильно я не сопротивлялась.
Открываю рот, чтобы позвать на помощь.
И захлебываюсь водой…
Со вздохом я сажусь на кровати.
На стене мерно тикают часы, маятник раскачивается – вперед-назад, вперед-назад.
Пытаясь перевести дыхание, касаюсь пальцами шрама у основания шеи. Простыни сбились, опутали лодыжки. Я выбираюсь из них и сползаю с постели. Прихватив коробок спичек, зажигаю масляную лампу. Вспыхнувший огонек на мгновение выхватывает нашу семейную фотографию, но я тут же поднимаю руку выше, освещая часы.
3:18 утра.
Ох… Растираю лицо ладонями, ставлю лампу на верстак, отодвигая то, чем он завален: перья, стеклянные наконечники, кусочки пластика.
С тоской смотрю на кровать. Увы, заснуть уже не получится, а значит, вариантов два: взяться за последний заказ, либо отправиться на охоту. Бросаю взгляд на стену, где, едва различимые в темноте, висят несколько моих последних работ: просмоленные луки и расписные стрелы.
Шикарное оружие ручной работы теперь продается за копейки.
В комнате слишком темно, не рассмотреть висящие на той же стене фотографии, но я ощущаю, как в горле встает ком.
Пока недавний кошмар еще свеж, мне не хочется оставаться наедине с воспоминаниями, наполняющими эту квартиру.
Решено – вперед, за добычей!
Под подошвами ботинок хрустит гравий. Я петляю по улицам Иерусалима, вооружившись верным луком, колчаном со стрелами и холщовой сумкой, в которую складываю находки. На бедре висит кинжал, а в сумке лежит небольшой топорик.
Прохожу мимо пустой мечети; когда я вернусь, она будет полна народа. В конце улицы – синагога, темная и зловещая, с заколоченными провалами окон. Некогда величественное здание сейчас выглядит смиренно, словно не его стены прежде гордо возносились к небу. Улицы пусты, лишь изредка попадаются палестинские патрули. Меня они не трогают, но провожают долгими мрачными взглядами.
Когда-то все было иначе. Я смутно помню детство, но оно было счастливым. В те дни мне не о чем было беспокоиться, а это почти равнозначно счастью. Теперь же тревоги камнем давят на плечи. И даже недавний кошмар кажется более реальным, чем та, прошлая жизнь. Я оглядываюсь, нащупывая на запястье браслет с амулетом-хамсой [2] . Стоит лишь немного расслабиться, почувствовать себя чуть спокойнее, как кто-нибудь нападет.
2
Хамса – ближневосточный защитный амулет в форме открытой ладони с пятью пальцами. Мусульмане также называют этот символ «рука Фатимы», а иудеи – «рука Мириам».
Да, когда-то все было иначе, но, вот она, моя реальность. С тех самых пор, как на землю ступили Всадники. Перед глазами вновь проносится первый день их Пришествия, словно он был только вчера.
Я в четвертом классе. Лампочки на потолке одна за другой вспыхивают и взрываются, в ушах звенит от криков одноклассников. Мне не повезло – я сидела у самого окна и видела, как машины, чьи двигатели замерли в одну секунду, врезались во все – во всех, – что оказывалось у них на пути.
Я видела, как машина сбила женщину, видела ее широко распахнутые глаза за секунду до столкновения. Иногда, вспоминая это, вместо незнакомой женщины я вижу своего отца. Интересно, с ним было так же? Я не видела его изуродованное тело, только слышала, что его сбил автобус.