Тимур поднялся со стула и подошёл к доске, которая стояла на подпорках между его столом и столом того недовольного блондина у окна. Большую часть поверхности этой доски занимала карта города, поверх которой психологи прикрепили фотографии с какими-то подписями. Снимки размещались в выделенных местах, отчего легко было догадаться, что они отмечают места, где жертвы были в последний раз перед исчезновением. – Эти лица не кажутся вам знакомыми, как это было с Кристиной? Николай, двадцать два года, – Тимур указал на смуглого блондина, чей портрет был приколот рядом со сквером в другом конце города, затем переключился на остальные изображения, – Кира, двадцать лет. Станислав, тридцать девять лет. Юля, двадцать три года. Кристина, двадцать лет. Константин, двадцать четыре года.

Я, будто на экскурсии, послушно переводила взгляд от одного снимка к другому, начиная уже чувствовать вину перед этим психологом. Если лицо Кристины оказалось мне знакомо хотя бы по сну, то эти люди не вызывали ассоциаций вообще. Единственное, что я смогла сообщить за весь этот разговор Тимуру, было коротким рассказом о детстве Сакуры, и на этом моя помощь полиции, кажется, вовсе закончилась. – Глухо? – по выражению моего лица заключил мужчина. – К сожалению, – я кивнула и развела руками, – Даже если вдруг окажется, что кто-то из них тоже был в «Лесу егерей», то по взрослым снимкам я их не узнаю. А со Станиславом так и вовсе пересечься не смогла бы – когда он был ребёнком, меня на свете ещё не было. – Ничего, – Тимур по-прежнему выглядел абсолютно спокойным, – Полагаю, что Булат наверняка с вами ещё свяжется, так что, если вспомните хоть что-нибудь, буду рад выслушать.

Его уверенность в том, что старый знакомый не забудет про моё существование в тот же момент, как я свалю из кабинета, несколько повеселила. Но я не стала об этом говорить, а просто кивнула.

Мужчина внимательно посмотрел мне в глаза, и отчего-то возникло ощущение, что ему и не нужно было услышать мои слова, чтобы догадаться. Однако позади скрипнул отодвигаемый стул – беседа или скорее допрос Булата закончился. – Ещё раз благодарю за беседу, – голос Лики прозвучал привычно довольно и бодро. Похоже, ей удалось узнать всё, что требовалось.

Оглянувшись, я увидела, что подруга уже повесила на плечо свою сумку и внимательно посмотрела на меня и Тимура. – Еся, ты идёшь? – заодно уточнила она и вслух и кивнула на дверь кабинета. – Ага, – я по привычке немного улыбнулась и кивнула психологу, – До свидания.

Лика явно расслабилась, когда увидела, что задерживать меня никто не собирается, и направилась к выходу. Я ещё толком не догнала её, а из-за открытой двери какофония звуков из коридора уже ворвалась в помещение.

Вставший со своего стула Булат с явно уставшим видом взъерошил тёмно-коричневые волосы и взглянул на меня, пока я шла мимо его стола. И проскочить к выходу мне всё-таки не дали – чужие пальцы тут же сомкнулись на запястье. – Постой, – Булат улыбнулся, и его взгляд напомнил мне время, когда мы дружили в детстве, – Есь, оставишь мне свой номер? Может, пересечёмся сегодня или завтра и поболтаем.

Я невольно покосилась на всё ещё стоящего у доски Тимура, который в ответ на мой взгляд скрестил руки на груди, будто не видел ничего удивительного в том, что угадал. – Хорошо, – ситуация уже отчётливо начинала снова напрягать, и я поторопилась написать телефонный номер на протянутой Булатом бумажке. Парень всё ещё улыбался, когда я быстренько кивнула ему в знак прощания и вылетела в коридор. Пожалуй, стоит взять свои слова назад – если эти люди ловят маньяков, то группе преступников можно только посочувствовать. По крайней мере, Тимур бы им точно мозги бантиком завязал.

Ветер шелестел листвой и создаваемый ею звук действовал так успокаивающе, что я уселась под деревом в парке и вытянула ноги. Детей в этой части зелёного мира не было. Только вдалеке гуляла молодая девушка с коляской, да две бабушки, сидевшие на скамейке по другую сторону дороги, обсуждали что-то, что вовсе нельзя было разобрать из-за расстояния.

Лика уселась рядом со мной и, скинув с плеча сумку, с воодушевлённым видом принялась в ней рыться. – Как прошёл разговор с тем Тимуром? – поинтересовалась она, не поднимая головы, – И вообще откуда ты знаешь Кристину?

Перебирая в пальцах высокие травинки, я в общих чертах пересказала разговор с психологом и историю Сакуры из своего детства. – Вот оно что, – Лика отвлеклась от своей сумки и взглянула на меня с заметным сочувствием, – Мне очень жаль. Вообще это кошмар всех журналистов, которые пишут по таким делам – увидеть в материале для статьи своих друзей или близких. – В голове до сих пор не укладывается, что пропал тот человек, с которым мы в детстве так веселились, – я медленно закручивала на пальце травинку. – Понимаю, – подруга потрепала меня по плечу, – Но у нас ведь есть шанс её найти. Никто пока ещё не нашёл ни одного тела, а значит, возможность есть. – Думаешь? – я задумчиво посмотрела на неё, осмысливая прозвучавшее. А ведь Лика права, и мой сон – это всего лишь сон. Кристина может быть сейчас в плену у группы преступников. Надо только найти её. – Я уверена, – девушка кивнула и, вытащив из сумки толстую папку, придвинулась ко мне, чтобы разложить документы из неё на наших коленях, – Давай смотреть, что у нас есть. Я всё-таки долго мучила этого Булата. Кстати, а откуда ты его-то знаешь? У меня уже начинает появляться ощущение, что ты знакома со всеми в этом деле. – Тебе кажется, – я усмехнулась и качнула головой, – Помнишь, я рассказывала тебе, что мой отец владеет одним магазином антиквариата? Так вот я мелкой часто бывала на его рабочем месте, да и после развода родителей некоторое время продолжала пытаться туда таскаться. А семья Булата всегда работала с предметами искусства из дерева и сотрудничала с магазином моего отца. У них до сих пор вроде как своя крупная фирма, а сам Булат с детства загорелся идеей стать искусствоведом. А сейчас работает оценщиком предметов искусства. Мы дружили в детстве и вдвоём изучали то магазин моего отца, то магазин его родителей. – А прозвища? – на лице Лики уже расцвела весёлая улыбка. Она даже остановилась в раскладывании своих заметок. – Отец всегда больше хотел сына, чем дочь. Собственно, во втором браке у него как раз и родился сын, – я пожала плечами, – Ну, а меня он с детства пытался приобщить к своему увлечению – охоте. На практике на животных я так и не смогла охотиться, но детские конкурсы стрельбы выигрывала. Правда, потом сообразила, что после рождения у него сына я могу хоть натренировать себя до мировых соревнований, а ему всё равно до лампочки будет. А вот прозвище Булата как раз со времени знакомства – я его при первой встрече в шкафу нашла, когда он хотел меня напугать и спрятался в антикварной мебели.

Подруга так рассмеялась, что даже бабушки вдалеке покосились на нас неодобрительно, хотя толком ничего не могли услышать. – Почему я не знала этого раньше? – усмехнулась Лика, вытирая выступившие от смеха слезы, – А сейчас такой серьёзный парень. Вы сколько лет не виделись? – Да вот примерно с того момента, как я бросила к отцу мотаться, – протянула я, уставившись на дерево рядом с нами расфокусированным взглядом, – То есть, примерно лет восемь. Только слышала о том, что он продолжает работать в бизнесе своих родителей. Вообще так странно было увидеть его здесь. Да и вообще весь коллектив этих психологов настолько разношёрстный. Взять хотя бы того парня лет двадцати. Вообще не представляю, в каком качестве он там работает. – Это да, со стороны странно, но частично я могу на этот вопрос ответить, – Лика снова продолжила просматривать свои документы и посерьёзнела, – Того парня зовут Леон, и он один из самых лучших волонтёров поисково-спасательной организации в нашем городе. Пару месяцев назад мой друг по работе писал небольшую статейку по их деятельности и рассказывал мне, что у Леона самый высокий процент нахождения. Он практически никогда не ошибался. – Ого, – протянула я с искренним удивлением, – А ещё кого-нибудь из этой группы психологов ты знаешь? – Ещё одного, если не считать твоих сведений о Булате, – кивнула подруга и подняла на меня задумчивый взгляд, – Помнишь того мужчину, который тебе стул дал? Так вот это Карим. Я его помню очень хорошо, потому что моя карьера практически и началась со статьи, в которой я его упоминала. Несколько лет назад проходил крупный съезд писателей из нескольких городов и для него был предоставлен новый дом творчества. Но, как потом выяснилось, строители допустили целый ряд ошибок в процессе возведения здания, и, когда встреча писателей была в самом разгаре, крыша дома обрушилась. Выживших после обрушения можно было по пальцам пересчитать. А Кариму и ещё нескольким писателям повезло – крыша упала не вся, а разломилась, и её фрагмент каким-то чудом удержался и свалился чуть в стороне. Если бы не это, ты его сегодня не увидела бы. А так Карим довольно разносторонний человек и вообще из моей среды. Хоть по образованию он и этнограф, а пошёл в журналисты и только потом стал ещё и книги писать. Я как раз и брала у него интервью после того съезда, так что, честно говоря, на меня очень сильное впечатление произвёл. Вряд ли, конечно, он меня узнал, а вот я помню. – Впечатляет, – я потёрла шею и в задумчивости принялась буравить взглядом траву, – Хотя я всё равно толком не понимаю, как весь этот коллектив подался в психологи. Профессиональный поисковик, писатель, оценщик предметов искусства, юрист и парень, о котором мы пока не знаем. Как их всех занесло в группу, которая расследует похищения? – Пожалуй, я запомню этот вопрос и покопаюсь в истории их ЦИПа, – кивнула Лика и наскоро записала эту мысль на одной из записок, а затем всё-таки переключилась на работу, – Первое исчезновение произошло второго числа. Тогда пропал Николай. Молодой парень двадцати двух лет возвращался с тренировки по плаванию и не дошёл до дома. Квартира у него в двух кварталах от секции, места людные и хорошо освещённые. Однако полиция не нашла свидетелей.