– А вина нальете? – я шла ва-банк. – Мне мама всегда наливает по выходным. А традиции, как понимаете, нарушать не стоит.

– Вина? – озадаченно уточнила мачеха, глядя на появившегося в проеме отца.

– В нашем доме ты такого не получишь, – наконец-то нотки категоричности.

– Ну-у-у-у, – протянула я, – и даже за знакомство не выпьем?

Отец покачал головой.

– О боже, – я вскинула руками, – в каком праведном храме я оказалась. Может, вы еще и молитесь перед едой?

– А почему бы и нет? – отец уперся ладонями в стол, – вот с сегодняшнего дня и заведем такую традицию. Что скажешь, Наташ?

Недоумение, читавшееся в глазах женщины, сменилось пониманием. Она задумчиво закусила губу и уже через мгновение суетилась, ставя сосиски на плиту. Кажется, все всё поняли, кроме меня. И это слегка усложнило мой изначальный план.

Вся семья, точнее – Наташа, отец и Марк, ели мягкие, сочащиеся соусом и невероятным ароматом желудочки, когда я давилась бумажными сосисками бледно-розового цвета. Я же выиграла? Я же обидела в Наташе хозяйку? Я же должна радоваться? Вот только не думала, что вкус победы такой отвратительный. Ковырнув пару раз пюре и выплюнув мясное изделие, в котором от мяса было только название, я отставила тарелку и вытаращила глаза на отца.

Высокий, широкоплечий великан, казалось, с годами стал чуть ниже и меньше, слегка осунулся, небесный взгляд из-под ресниц потускнел, а уголки рта опустились, хоть и замерли в бесячей улыбке. Удрученный опытом, временем и трудностями. Но почти без новых морщин, со свежим и точеным лицом, аккуратными усиками и бородкой, явно подкрашенными, оттенявшими глаза и придававшими особой значительности и солидной серьезности. Волосы, как и раньше, слегка отросшие, небрежно свисали на глаза. Отец никогда не стригся коротко. Говорил, что армия отбила желание. И я с любовью и благодарностью вспоминала вечера, когда он позволял наделать ему кучу хвостиков. А после безудержно хохотать и веселиться. Мама тогда, схватив старый пленочный фотоаппарат, щелкала нас без остановки. И где теперь эти фотографии?

– Вася, – отвлекла меня от задумчивого внутреннего монолога Наташа, – а как дела у тебя в школе? Ты в каком сейчас классе?

– Отлично, в девятом, – не смотря на нее, ответила я.

– То есть скоро экзамены? Тебе не нужна помощь? Репетиторы там или, может, я сама что-то подскажу? – мягко настаивала мачеха на поднятой теме.

Все же удостоив ее взглядом, я широко улыбнулась.

– О, не стоит переживать, я круглая отличница и иду на медаль. Вряд ли ты, – я тыкнула с нарочной грубостью, – знаешь больше, чем я.

Смущенная Наталья потянулась за водой, а я злобно фыркнула. Пусть только попробует сунуться в мою школу. Целой оттуда не выйдет.

– А как зовут твою учительницу? – подал голос отец. – Я хочу пообщаться. Ты же в четвертой школе?

Теперь уже поперхнуться пришлось мне.

– Что значит «пообщаться»? Я думаю, общения со мной более чем достаточно.

– Вась, – он отложил вилку и коснулся моей ладони, которую я тут же выдернула, откинувшись на спинку стула, – я пропустил столько моментов твоей жизни и понимаю, что восстановить прежние отношения будет нелегко. Но я хочу попытаться.

– Зачем? – я вскочила. – Я не просила тебя возвращаться. И уж точно, мне не нужен виноватый папочка, который хочет загладить грешок молодости. До сегодняшнего дня мне жилось прекрасно. А от этого всего, – я обвела рукой комнату и остановилась на отце, – меня тошнит.

Выскочив из кухни, я направилась исследовать квартиру. Соблазн свернуть к входной двери и убежать был настолько огромным, что я чуть ли не силком оттащила себя в другую сторону. Я не выполнила и части плана. Может, только слегка разозлила отца, но не заставила его отказаться от глупой затеи по возвращению меня в лоно семьи. Еще не время.

Толкнув первую попавшуюся дверь, я очутилась в святая святых этого дома. В спальне родителей. Гигантская кровать (практически трехспальная) занимала большую ее часть. Широкое светлое покрывало свисало по краям, а наваленная сверху куча подушек была разных оттенков, но непременно в тон обоям. Все в духе королевских особ восемнадцатого века. Разве, что балдахина не хватало. Да, на такой кровати я бы с Серегой потерялась, но всегда можно позвать еще и Маринку со Славиком. Ох. Прям как прошлым летом на заброшенном складе. Ну-ка. Запрыгнув на кровать, я принялась скакать козой, отмечая, что матрас не слишком мягкий, но и не жесткий. Да, кайф. Но перед глазами тут же встала картина, как отец здесь шпилит Наташу, и кубарем скатившись на пол, я отогнула покрывало с угла и нервно рассмеялась. Ну, конечно же. И шелковое белье. Буе.

По одну сторону от кровати стоял туалетный столик с большим зеркалом. Рядами выставленные крема, тонны косметики и кисточек перетянули внимание на себя. Мама пользовалась только кремом для рук и то, потому что кожа сохла. Обернувшись назад, я убедилась, что прикрыла за собой дверь. Без разрешения (а когда оно было мне нужно) я устроилась за столом-мечтой любой девчонки и схватила первую попавшуюся помаду. Ого, какой кроваво-красный оттенок. Что-то я не заметила, что Наташа ярко красится. Наоборот, слишком блекло и аккуратно. Намазав жирным слоем губы, я удовлетворенно смотрела на отражение и улыбалась. Так, что там еще есть?