Не хочется, но придётся коснуться собственной семейной истории. Моя мать, Галина Владимировна (далее для краткости я буду писать Г.В.), была заведующей кафедрой ветеринарного акушерства Львовского зооветеринарного института и член-корреспондентом ВАСХНИЛ, в тот момент единственным во Львовской области. Она была инициатором и организатором важной для области программы по улучшению племенного стада крупного рогатого скота. Это долгосрочная программа, резко оборванная в 1992 году, уже в шестидесятые годы начала приносить результаты, за что она и была избрана в ВАСХНИЛ. Галина Владимировна регулярно ездила на Международные конференции и её пускали в туристические поездки. И вот она узнала, что в Облпрофсовете в 1966 году будут несколько путёвок на круиз вокруг Европы. И она решила попробовать поехать на этот раз с собственным сыном. Каковы усилия были ее предприняты, и какие связи были пущены в ход, я не знаю, но в один день она объявила мне, что от меня требуется только справка о состоянии здоровья и характеристика-рекомендация. Справку о состоянии здоровья, то есть, что мне ничто не мешает ехать за рубеж, я получил довольно легко, ибо к бюрократической волоките был привычен. Единственное, что для получения подписей и печатей, удостоверяющих, что я психически здоров и не болен венерическими болезнями, мне приходилось отпрашиваться с работы, чтобы съездить в соответствующие диспансеры, где проверили, что я не состою у них на учёте. Тяжелее было с характеристикой. Получение этого документа всегда было сопряжено с изрядной психологической нагрузкой. Впрочем, настоящая мытарства с этим очень часто требуемым по самым разным поводам документом я узнал лишь позднее при работе в высших учебных заведениях. На заводе всё было достаточно просто, А главное, мне помогло то, что я перед этим считал неприятным эпизодом. Дело в том, что где-то полгода перед этим в нашу лабораторию зашёл заведующим отделом кадров СКБ, а по совместительству и парторг, Всеволод Ильич, сказавший, что хочет со мной побеседовать. Как я потом убедился, это был достойнейший человек, и один из трех верующих коммунистов, которых я встречал в своей жизни. Слово верующий я употребляю сугубо в положительном смысле. В дальнейшем, перейдя на работу в политехнический институт и университет, я сталкивался со многими парторгами и секретарями парткома. Но верующих коммунистов там уже не было, их карьеризм был виден невооружённым глазом. Впрочем, среди комсомольских лидеров уже на телевизионном заводе и даже ранее среди комсоргов в Политехнике я верующих комсомольцев не встречал.

Но, как пела Алла Пугачёва: «А, впрочем, песня не о том, а о любви». Во всяком случае, от этого предложения у меня похолодело в желудке, и как сейчас помню, как мы вышли на лестничную клетку между этажами в СКБ, и он спросил меня, с кем это из-за границы я веду переписку. Я залепетал, что никакой переписки я не веду, Но Всеволод Ильич заметил, что недавно я получил письмо из Парижа. Тут я облегченно вздохнул, и объяснил, что это была открытка от родной матери, которая находилась в Париже на Всемирном Ветеринаром конгрессе. Он кивнул и попросил принести открытку, что я и сделал. Через несколько дней он вернул мне открытку и сказал, что всё в порядке. Поэтому он не удивился, когда я обратился к нему с просьбой о характеристике, рекомендующий меня в круиз вокруг Европы. Он только призадумался, и потом объяснил мне, что в СКБ проблем не будет, а потом он пойдёт в Железнодорожный райком, где её должен будет утвердить первый секретарь райкома. Что там будет, он не знает. Я принес свою предыдущую характеристику, и мы набросали проект новой. Через пару недель Всеволод Ильич отдал мне характеристику со всеми подписями и печатями (см. Приложение). Он рассказал, что ему пришлось идти на личный прием к первому секретарю райкома, который вначале никак не мог понять как такой младенец уже хочет куда-то ехать, но Всеволод Ильич объяснил ему ситуацию, и он подписал характеристику. Таким образом, у меня все было готово. Я отправился в Облпрофсовет, где заполнил все требуемые документы, и на меня завели выездное дело. Тут я хочу обратить внимание, на один, казалось бы, незначительный документ, называемый объективкой. Значение его я понял намного позднее. Дело в том, что кроме огромной анкеты, подшиваемой в выездное дело, клерком, который ведёт ваше дело, заполняется ещё и маленькая анкета. Эта анкета содержит только наиболее важные сведения о вас. Последний раз я заполнял её в 1996 году, то есть уже в Украине, когда оформлял свою первую командировку на конференцию во Францию. И вот, что мне рассказал мой знакомый из Таллина. Как-то раз Таллинскому политехническому институту, где он тогда работал доцентом, выделили одно место на стажировку в известной лаборатории за рубежом. Документы оформили и послали в министерство два человека. Мой знакомый по всем параметрам настолько превосходил своего соперника, что он нисколько не сомневался в успехе. Но в министерстве решили иначе. Обычно мы такие решения сверху воспринимали как безусловные и даже не пытались что-либо выяснить, но не таков был мой знакомый. Он отправился в Министерство, не знаю Эстонии или СССР, и пошёл в соответствующий отдел. Там какой-то клерк нашёл его бумаги и удивлённо спросил его: «На что же вы надеялись, ведь вы же беспартийный!». «Как беспартийный, я парторг кафедры, об этом написано в моей анкете и характеристике». «Не знаю, вот объективка, где четко указано, что вы беспартийный». Выяснилось, что секретарша отдела международных отношений, заполняя его объективку, допустила «случайно» механическую ошибку, поставив в соответствующей графе беспартийный. Случайность была совершена, конечно, за соответствующую мзду от соперника. Расчёт был психологически грамотен. Клерк, который вёл дело, взглянув на объективку, даже не стал раскрывать папку. Тогда я не знал всех этих тонкостей и беспокоился лишь об одном, выпустят ли нас одновременно обоих за рубеж. Но всё прошло на ура, и вскоре меня вызвали на собеседование. Процесс собеседования путем личной беседы претендента на поездку за рубеж с членами т. н. «выездной комиссии» мог проходить очень по-разному. Самый страшный вариант рассказал мне мой друг из Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе в Ленинграде, которому по долгу службы приходилось водить группы претендентов на подобные беседы. Физико-технический институт находится в Выборгском районе, самом пролетарском районе Ленинграда, и в состав его «выездной комиссии» входили самые идейные и ответственные ветераны. Бывало так, что претендент полностью удовлетворял всем требованиям, но при вынесении решения какой-нибудь седовласый отставник задумчиво говорил: «Не нравится мне этот товарищ, Не отправлял бы я его туда». И вопрос был исчерпан! Мне же повезло. Проходил я собеседование один, так как у остальных участников круиза от Львова в этом не было необходимости, и, может быть, поэтому «выездная комиссия» состояла из одного клерка. Он прежде всего прочел мне краткую лекцию о высокой ответственности, возлагаемой на меня, а затем задал несколько вопросов. Благодаря многолетней тренировки на семинарах, завершающим штрихом к которым был экзамен по научному коммунизму впервые как раз, тогда введённый в программу на последнем курсе института, вопросы этого милого человека были для меня просто детскими. Теперь оставалось только ждать окончательного решения, но всё прошло благополучно. За 2 дня до отправления теплохода из Риги мы отправились на вокзал, чтобы сесть на поезд. Здесь в комнате вокзала для депутатов Верховного Совета львовская группа впервые собралась вместе. Всего у нас было 7 человек. Старостой группы был Ф. П., главный львовский милиционер. С ним была его жена, В. Е., занимавшая очень важный пост в горсовете, далее были дамы, занимавшие посты 2 и 3 секретарей райкомов Львова и, наконец, последней была жена одного из секретарей райкома. Чтобы мы где-нибудь не ляпнули об этом, нас сразу предупредили, что все они числятся в составе львовской группы круиза, как учителя школ. Так как географический, национальный и классовый состав таких поездок всегда тщательно и подробно обсуждается во всей литературе на эту тему, то я сразу скажу, что меня это тогда совершенно не интересовало, Наша группа входила в состав киевской тургруппы, большинство в которой составляли киевляне. Ее часто называли украинской, и именно их я знал лучше всего. Как мне кажется, большинство киевлян было работниками институтов Академии Наук УССР гуманитарных направлений. Была большая московская группа, группы российских регионов, узбекская, азербайджанская и грузинская. Кем были эти люди, абсолютно ничего не знаю, только о нескольких грузинах могу сказать, что по их виду я сразу определил, что они из породы сухумских милиционеров. Мы часто отдыхали в Сухуми и ходили на пляж около Келасурской стены. И вот по дороге на пляж по Келасурскому шоссе нам всегда встречались медленно движущиеся тяжёлые мотоциклы с коляской с одним или двумя милиционерами. Эти представители закона всегда были грузные, словно вросшие в свой мотоцикл и с каким-то особенно свирепым выражением лица. Нас они не трогали, но мы видели, как шедшие по этой же дороге местные жители старались стать незаметными при приближении мотоцикла. К этой же категории принадлежали и двое мужчин из Азербайджана. Они особенно контрастировали со своими женами, которые, хотя и в возрасте, сохраняли какую-то благородную, чисто восточную красоту. Глядя на них, я подумал, вот две принцессы, угнанные в рабство разбойниками. Хотите, верьте, хотите нет, но эта мысль пришла ко мне в самом начале путешествия, задолго до событий описанных ниже.

Должен сразу признать, что за всё время круиза никто из львовской группы по отношению ко мне, человеку значительно моложе и стоящему ниже на социальной лестнице, не проявил ни малейшего высокомерия. Было ли это признаком хорошего воспитания, или то, что я был сыном своей матери, не знаю. Добавлю также, что за всё это время, по крайней мере, в нашем присутствии, не велось ни одного разговора о политике, ни вообще об их работе во Львове, в частности. Все разговоры были только о круизе, о том, что мы видели и что ещё будем видеть. Даже архитектурные памятники с идеологической точки зрения никогда не обсуждались!

Конец ознакомительного фрагмента.