– Ведь совсем не уважает! Мне отказывает! Генеральному прокурору отказывает! Ладно, мы ещё пободаемся, посмотрим – кто кого…

Но бодаться долго не пришлось. На следующий вечер Алексея Николаевича пригласил к себе начальник СБП.

Когда Ильюшенко вошёл в кабинет Коржакова, Александр Васильевич сидел за столом и читал какие-то документы. Почти вся комната была погружена во тьму, настольная лампа освещала только небольшую часть стола, грудь и нижнюю часть лица Коржакова. При звуке отворившейся двери начальник СБП откинулся на спинку кресла.

– Вечер добрый, Александр Васильевич.

– Кому добрый, а кому так себе. Некоторых уже припекает…

– Не понимаю, о чём вы.

– Садись, – довольно грубо проговорил Коржаков.

Ильюшенко уселся напротив, угрюмо вздыхая. Коржаков долго смотрел на него испытующе и молчал, не начнёт ли его гость сам говорить.

– Что-нибудь случилось, Александр Васильевич? – выдавил наконец из себя исполняющий обязанности генерального прокурора.

– Побеседовать нам с тобой, Алексей Николаевич, надо. Со всей серьёзностью побеседовать. Ты начинаешь меня утомлять.

– В каком смысле?

– Тут один смысл. Ты ведь обещал подумать о заявлении. Было дело?

Илюшенко нахмурился и отвёл глаза.

– Ну, разговаривали мы об этом как-то…

– По-моему, ты, Алексей Николаевич, не совсем понимаешь, во что вляпался. А вляпался ты по самые, как говорится, помидоры. Я тебя предупреждал, что материалов на тебя у нас чересчур много. Давят они на меня непосильно, терпеть нет мочи. С таким багажом никто своего кресла спокойно не покидает. При таких материалах человека выводят из зала суда в наручниках. Неужели ты сам не понимаешь, что по тебе тюремная камера истосковалась? Ты, похоже, решил, что я перед тобой – пацан бестолковый, что я только языком умею мести… Ошибаешься, ой как ты ошибаешься, Алексей Николаевич…

– Но я больше ничего не сделал! – негодующе воскликнул Ильюшенко.

– А прошлого, ты полагаешь, мало? – Коржаков оша-рашенно взглянул на посетителя. – Хе-хе… Ну ты и фрукт. Объясни-ка мне, зачем ты требуешь материалы по дружку твоему Ганычеву? Хочешь, чтобы они с глаз долой?.. Нехорошо, Алексей Николаевич, просто нехорошо… Я надеялся, что ты в отставку подашь, а ты не только не уходишь, но и приятелей своих, это жульё обнаглевшее, пытаешься отмазать… Неожиданное, очень неожиданное направление приняли твои мысли.

– Александр Васильевич, ну зачем раздувать всё это? Кому лучше будет? Шум, склоки, сор из избы… Ведь и без того у простых людей глаза на лоб лезут из-за сплетен про нас всех, а тут ещё громкое дело будет. Кому это нужно? Вам? Право, ни к чему… Поверьте… Можно же решить всё нормально, по-людски…

– Значит, не желаешь заявление писать?

Ильюшенко заёрзал на стуле, упёрся взглядом в пол, голос его зазвучал упрямо.

– Мне президент верит. Я буду работать, пока он мне лично не прикажет уйти.

– Ну и дрянь же ты, Алексей Николаевич. Ты же настоящий вор, и ты даже не скрываешь этого сейчас. «Давайте решим по-людски»! Стало быть, покуда президент тебе верит, ты будешь пользоваться этим доверием, будешь воровать и покрывать других воров. Тебя поставили охранять закон, а ты… Лично мне, Лёша, совершенно не нужно, чтобы ты непременно парился за решёткой. Я не сажать людей должен, а ограждать президента от таких людей, как ты. Мне важно отвадить тебе подобных от власти, иначе от государства ничего не останется…

– Да какое там государство! Всё вокруг давно растащили! Если не взять сейчас что-то себе, то вскоре вообще ничего не останется в стране!

– Аппетитно говоришь… – Коржаков недобро улыбнулся, сощурился, опустил голову и повертел в руках авторучку. – Ладно, похоже, малой кровью тут не обойтись. Видно, ты возомнил себя неприкасаемым. Не хочешь оставить своё кресло добровольно – уйдёшь по-плохому… Прощай. Разговор у нас не получается.

– Александр Васильевич, вы же знаете, что все вокруг…

Ильюшенко набрал в грудь воздуха, приготовившись говорить долго и страстно, но Коржаков предостерегающе вскинул руку и резким жестом показал, чтобы Ильюшенко немедленно покинул кабинет.

– Поздравляю с очередной перетряской! – Вадим Игнатьев налил себе кофе и посмотрел на Трошина. – Тебе тоже кофе?

– Нет, позже. Что там насчёт перетряски?

– Президент подписал указ об органах Федеральной службы безопасности. Отныне ФСК больше не существует, на её место пришла ФСБ. – Игнатьев помахал сложенной газетой и бросил её Сергею. – До чего ж осточертела вся эта чехарда…