— Обращайся, если что. — Пожав могучими плечами, он садится обратно и с рёвом врывается в поток испуганно шарахнувшихся машин.

А у меня почти не остаётся времени, поэтому я выбрасываю из головы всё, кроме архива и Крамеля, и захожу в стеклянные двери.

— Ну вот, — забирая ещё две подписанные мной бумажки, довольно откликается Ирина, — принимайте ключи.

Эти самые ключи, в количестве двух штук, лежат передо мной на столе и не желают даваться в руки. Стоит мне вспомнить вчерашний бедлам и начинает сводить зубы от желания отправить всех и разом. К Дальскому. У того даже архив в идеальном состоянии, в двух экземплярах — электронном и бумажном.

— Спасибо, — тяжёло вздыхаю я, поднимая связку на уровень глаз.

— Вы справитесь, Ольга Александровна. В отличие от предыдущих, вы выглядите специалистом своего дела.

— Предыдущих? — почти не удивляюсь я.

— Вы четвёртая, — подтверждает Ирина мои подозрения.

То есть где-то в архиве уже должен быть свободный расчищенный угол.

Другого объяснения, почему трое моих предшественников не сделали ничего, нет. Убила бы!

Хотя нет, это слишком просто. Особенно, когда снова стоишь в дверях и смотришь на… это. Неужели к Крамелю никто не обращался с поиском документов? Или обходились без этого?

Мои шаги эхом отдаются в огромном помещении. И с чего начать? Обведя взглядом полумрак архива, я нехорошо усмехаюсь.

С Крамеля.

— Владислав Викторович, можно? — дважды стукнув по двери, я вхожу в его кабинет.

Симпатичненько. Светлый пол, светлые стены, тёмная мебель и модульные стеклянные картины. И Крамель, сидящий за столом и смотрящий на меня с прищуром.

— Ольга Александровна. — Он сцепляет руки в замок. — Уже наработались? Или пришли писать по собственному?

— Что вы, Владислав Викторович! — Память у меня хорошая, да. И то, что Влад это всё-таки Владислав, я загуглила ещё вчера. — Я специалист высокого класса и не в моих привычках сдаваться.

— И чего же вы тогда хотите от меня? — поднимает бровь Крамель.

— Видите ли, — я с улыбкой подхожу ближе. Присела бы и на стол, но для этого точно рано. — Как знающий человек, я не могу не предупредить, что в помещении архива нарушен световой и температурный режим, а это критично сказывается на состоянии документов.

— Хорошо, подойдите в 712 кабинет, спросите Валерию Ивановну и составьте заявку на электрика. Я подпишу.

На такую удачу я не рассчитываю и ещё пару мгновений жду продолжения, но его нет.

— Что-то ещё, Ольга Александровна? — спокойно интересуется Крамель, наталкивая меня на мысль, что за ночь его подменили.

— Пока нет. — Ощущение подвоха никуда не исчезает, но выбора нет и мне приходится направиться к выходу.

— Надумаете — обращайтесь. — Обернувшись, я застаю на его лице вежливую улыбку вместо ожидаемо-ехидной. — Ведь теперь мы одна команда, согласны?

— Более чем.

На две недели уж точно.

Валерия Ивановна, девица с огромными голубыми глазами, смотрит на меня взглядом испуганной лани. За каких-то пару минут она успела не поверить распоряжению начальства, сбегать уточнить всё у Крамеля и извиниться за недоверие. Из рабочих обязанностей ей оставалось разве что сидеть и нервничать, потому что сама Валерия Ивановна работала здесь дольше меня на неделю, находясь как раз на испытательном сроке, которым мою, выдающуюся профессионализмом, персону обделили.

— Ну, давайте пробовать? — Обращённый на меня взгляд, полный надежды, не радует.

Я пробовать точно не могу, мне даже учётную запись ещё не сделали. И сделают нескоро, если тут все такие же инициативные как она.

— Давайте, — несмотря на всё вздыхаю я и… делаю всё за неё.

Это оказывается проще, чем дёргать сидящих рядом людей, не ответивших даже на моё приветствие. Может, они брюнеткофобы и моё присутствие их пугает? И проще, чем бегать туда-сюда к Крамелю, как собиралась сделать Валерия Ивановна. Это только со мной он такой язва? Если даже испуганная голубоглазая лань не ленится уточнять у него каждый клик мыши.

Электрик приходит через два часа и сразу же спотыкается о стоящее у двери ведро с мусором. Это не я, это моя нежная психика не выдержала беспредела и всё-таки заставила выбросить хотя бы прошлогодние рекламные листовки, которые и провоцируют высокого крепкого мужчину на цветастое, но далеко не оригинальное выражение.

Папа у меня тоже часто запинается.

— Хоть бы свет включили! — ворчит он, перешагивая через стопки документов.

Бумаги, конечно, жалко, но толку от моей жалости — ноль. Интересно, какой идиот додумался сгружать всё это добро кучами у двери? Так сложно было отнести связки хотя бы к стене?