Кэл вспомнил их беседу на банкете в отеле «Бо-Риваж» и то, как широко раскрылись ее голубые глаза при упоминании о миллиардах, скопленных в швейцарских банках, как она стала нервно поправлять рукой волосы. Да, эта девушка ему решительно нравилась.

Корниш перезвонил Уоррендеру в половине шестого вечера. Он сообщил, что факты использования копей компанией Арнхальдта документально подтвердились. По данным агентов ЦРУ из Дюссельдорфа, стало известно, что Маркгейм получил от кого-то крупную взятку за разглашение имени покупателя изумруда. Возможно, его подкупили русские. Как бы то ни было, не вызывало никаких сомнений, что Москве было известно о причастности Арнхальдта к поискам «Леди». Кэл кивнул: он был уверен в этом. Попросив Корниша продолжить проработку линии Арнхальдта, Уоррендер взглянул на часы. Рабочий день близился к концу, а Джини так и не позвонила.

«Что ж, – подумал Кэл, – придется мне проявить инициативу».

Он набрал ее номер.

– Привет, Кэл, – сказала Джини. – Большое спасибо за цветы. Теперь у меня в квартире стоит благоухание, как в южных садах.

– Очень рад, что мой подарок доставил вам удовольствие, – проговорил Кэл, радуясь, что снова слышит ее голос. – Надеюсь, вы приняли мои извинения?

– Конечно. По-моему, вам просто не за что было извиняться.

– А по-моему, было. Впрочем, это не телефонный разговор. – Джини не ответила, и Кэл быстро спросил: – Надеюсь, с вами все в порядке?

– А почему вы спрашиваете? – с удивлением спросила Джини.

– Ну как же… В Дюссельдорфе вы куда-то пропали, а в свете последних событий я уж начал волноваться за вашу безопасность.

– В свете последних событий? Ах, да… – Джини немного помолчала, а потом проговорила: – Ах, Кэл, если бы вы только знали, как я рада, что вы позвонили. Может быть, встретимся вечером?

Уоррендер улыбнулся.

– Вы прямо читаете мои мысли. Я только что собирался пригласить вас отобедать.

– Отобедать? Ну что ж, может быть.

Уоррендер был удивлен: Джини отнеслась к его предложению без всякого восторга. Но, как бы то ни было, ему очень хотелось повидаться с ней.

– Предлагаю встретиться в восемь часов в баре «Четыре времени года».

– Хорошо, Кэл. Могу ли я попросить вас об одном пустяке? Посмотрите, пожалуйста, шестичасовой выпуск новостей по телевидению. Думаю, вас это заинтересует.

Нахмурившись, Кэл положил трубку. Он недоумевал, что имела в виду Джини. Да, эта девушка умеет добывать информацию. Что же ей удалось на этот раз? Уоррендер снова пожалел о том, что впутал ее в эту смертельно опасную игру.

Он взглянул на часы: было без четверти шесть. В любом случае, он не успел бы попасть на телевидение раньше, чем программа новостей выйдет в эфир. Ну почему, почему она всегда проявляет инициативу, не посоветовавшись с ним? И потом, что ей наговорил этот Соловский? С мрачным видом Уоррендер включил телевизор и стал дожидаться выпуска новостей.

Джини не нуждалась в тезисах на «бегущей строке» – она и так знала, что сказать. Она смотрела на стенные часы – их стрелка медленно, но верно приближалась к шести. Валентин прилетел в Вашингтон еще утром, но до сих пор не позвонил. А вдруг он уже никогда не позвонит? На глаза Джини навернулись слезы – она прикусила губу. Сейчас она не имела права на эти слезы, через несколько минут надо было выступать в прямом эфире. И потом, она и так слишком много плакала за последние два дня. Что такое случилось с храброй, бесстрашной журналисткой Джини? Да нет же – она осталась прежней, и вот сейчас, через несколько минут она докажет это всей Америке. А может, и всему миру.

Гримерша нанесла последний мазок помады. Сжимая в руке блокнот, Джини еще раз подумала, что именно сейчас начнется игра ва-банк: она знает способ заставить убийцу заявить о себе. Да, это была на редкость рискованная игра, но у Джини не было другого выхода. Она поставила на карту все.

Она приняла это решение еще утром. Придя на телевидение, тотчас же отправилась прямо к директору и изложила ему свой план. Он внимательно выслушал ее и дал добро, не забыв при этом предупредить Джини о том, что она берет на себя огромную ответственность. Она и сама знала, что взваливает на себя слишком много, но обратной дороги уже не было.

Без четырех шесть зазвонил телефон.

– Валентин… – прошептала Джини, узнав знакомый голос.

– Джини, мне необходимо с тобой увидеться, – быстро проговорил он.

– Да-да, конечно.

– Я заеду к тебе, – сказал Соловский. – Буду ровно в семь.

Валентин, не попрощавшись, повесил трубку – было без трех шесть.

– Джини, – позвал режиссер. – Иди-ка сюда, пора готовиться.

Девушка села за полукруглый черный стол; зажглись прожекторы, гримерша еще раз прошлась тампоном с пудрой по щекам Джини. Журналистка молча смотрела в объектив и дожидалась, пока закончится музыка, и с экрана исчезнет заставка. Она была совершенно спокойна. Она приготовилась действовать.

Кэл Уоррендер сидел в кресле напротив телевизора; он снял пиджак, ослабил узел галстука. В правой руке он нервно сжимал открытую банку пива «Миллер». Исчезла с экрана заставка, диктор прочитал международные новости вкратце и проговорил:

– А теперь предоставляю слово нашему специальному корреспонденту Джини Риз. У нее есть важные сведения относительно всколыхнувшего весь мир дела об изумруде князя Иванова.

На экране появилась Джини: она была сосредоточенная, серьезная, белокурые волосы распущены, в ушах и на шее красовались жемчуга. На девушке был строгий голубой костюм, оттенявший цвет ее прекрасных глаз. Кэл подумал, что к такому костюму подошли бы духи «Шанель № 5».