— А тогда? — напоминаю мужу о вечере, когда мне вдруг захотелось, чтобы он довёл дело до конца.

— Ты говорила, что у тебя безопасные дни.

— Это не дает сто процентов гарантии. Как и прерванный половой акт. Но я и не думала, что смогу забеременеть вот так просто, с одного раза!

— По-моему, с Федей у нас так и получилось, — усмехается Артём.

— Да! Тогда я сочла это счастливой случайностью! Чудом! А теперь? — растерянно смотрю на него.

— Случайность — частный случай закономерности, — авторитетно заявляет муж.

— Но я все равно не понимаю! — меня охватывает радостный трепет.

— А что тут понимать? У меня очень активные головастики — сплошь перфекционисты и трудоголики, — говоря это, Тёма дергает перед моим носом согнутым указательным пальцем. — Они просто попадают в твою киску и идут делать свою работу.

Я в шутку хмурюсь и шлепаю его по руке.

— Блин, Тёма, хватит! Ты же знаешь, как я не люблю это слово!

— Какое? — невинно хлопает он глазами.

Я трясу головой.

— Не-а. Я не стану его повторять.

— Как тогда я пойму, что мне можно говорить, а что нет, женщина? — озорные огоньки пляшут в его голубых глазах.

— Ты прекрасно знаешь, о каком слове речь.

— Знаю. Иди сюда, — закинув руку мне на плечо, Артём притягивает меня к себе и целует в макушку. — Люблю твою киску. И тебя люблю.

Да боже ты мой.

— Тёма! — снова возмущаюсь я.

— Тише, малого разбудишь. Я его еле ушатал, пришлось кругаля наворачивать по району, — шепчет муж, а потом вздыхает как-то особенно глубоко и взволнованно. — Пупсон, я так рад, ты подаришь мне ещё одного пупса.

Звук его хриплого голоса вызывает у меня улыбку.

— Представляешь?

Я оглядываюсь на сына, спящего в автокресле.

Федору почти два года. Он очень похож на Тёму и мою свекровь — тоже голубоглазый шатен. Ресницы у сына длинные и пушистые, а подбородок такой же основательный, как у папы, рогозинский.

Федей я забеременела сразу же, стоило нам с Артёмом один раз не воспользоваться презервативом. На тот момент мы только начали встречаться, но для меня выбор — рожать или нет, — вообще не стоял. С Рогозиным или без, я очень хотела этого ребенка. Примерно, в такой форме я и сообщила ему о беременности, сказав, что ничего от него не жду и не требую, что со всем справлюсь сама. Тёма потом полдня со мной не разговаривал, а вечером почти в ультимативной форме предложил выйти за него.

Но с браком я не хотела спешить и полностью сосредоточилась на своем интересном и таком долгожданном положении. Я очень боялась, что что-то пойдет не так, донимала всех врачей и перед каждым скринингом готовила себя к самому худшему. Не знаю, как Тёма терпел мои закидоны. Честное слово, я бы сама давно от себя сбежала. Но он не сбежал. И даже каким-то чудом умудрился наладить свое дело. Взяв очередной кредит, Тёма приобрел старую турбазу на берегу реки — несколько железных вагончиков и разваленный причал. Теперь на этом месте осетровая ферма и наш дом. Волжская стерлядь, русский осетр — вот такие у нас домашние животные. Там же проводят мастер-классы от шефа по ухе и блюдам из осетрины.

Шеф — это сам Рогозин.

Мой муж помешан на осетрине, а я помешана на нем.

Поженились мы, когда я была на девятом месяце. Рогозин буквально затащил меня в ЗАГС, заявив, что его сын не может появиться на свет внебрачным. Тогда я не сильно переживала из-за этого факта, поводов для стресса было предостаточно: тазовое предлежание и сильный тонус. Однако рожала я уже будучи Рогозиной.

— Можно, я матери скажу? — спрашивает Тёма. — Вот она офигеет.

Я пожимаю плечами.

— Говори. Что за вопросы?

— В прошлый раз ты боялась, что тебя сглазят, — осторожным тоном произносит Артем.

Боялась.

Назовем вещи своими именами — я была в беременном неадеквате. И больше такой радости мне не надо.

— Хватит, надоело бояться, — говорю я, убеждая то ли себя, то ли мужа. — Все будет хорошо, я уверена.

— Значит мне не придётся бегать по магазинам в поисках детской амуниции из-за того, что ты не хотела ничего покупать заранее? — уточняет Тёма.

— Нет. От Феди столько всего осталось, половину вещей вообще ни разу не надевали.

— А если будет девочка? Ещё неизвестно кто?

— Нет, ещё рано.

— Ну ладно, — протянув руку, Тёма кладёт ладонь на мой живот. — Пусть пока пупс держит интригу.

Я накрываю его ладонь своей и сильнее прижимаю к низу живота.

— И всё-таки, это чудо, Тём!

— Да как скажешь, — улыбается муж. Его глаза становятся влажными. Нет, он не рыдает от счастья, но взгляд у него настолько правильный, что у меня сердце екает от счастья. — Слушай, братан твой звонил, — сообщает он, отводя взгляд. — В баню зовет сегодня. Тебе же можно? Или уже нет? — и вопросительно хмурит брови.