Скидываю с себя одежду, отлепляю пластыри и надеваю длинную футболку. Хотелось бы надеть штаны, но я вовремя себя одергиваю — нет здесь никого, а ранки на коленках должны подсыхать. Ополаскиваю лицо холодной водой и перевожу взгляд на свое отражение в зеркале. Так и тянет полоснуть себя чем-нибудь острым по лицу. Глубоко. Чтобы навсегда остался толстый рубец. Что ж вам всем от меня надо? Ненавижу. Всех ненавижу. Делаю глубокий вдох и вновь ополаскиваю лицо водой до тех пор, пока не прихожу в себя. Ерунда это все. И не с таким справлялась.

— Слабая — снаружи, сильная — внутри. Слабая — снаружи, сильная — внутри.

Несколько раз повторяю про себя хорошо заученные слова и выхожу из ванной.

— Ты что упала? Еще и хромаешь.

— Ага. Шмякнулась на асфальт. Ноги не в ладах с головой.

— Надо, чтобы наладилось.

— Надо, — смотрю на улыбающуюся Таську и не могу не улыбнуться в ответ.

Вот он мой источник эндорфинов. Так повелось с самого ее рождения. И пусть поначалу я воспринимала ее как спасательный круг, который отпугивал по ночам громким плачем маминых гостей, это быстро изменилось, как только Тасе стукнул годик. Кажется, она уже тогда была смышленым ребенком. Моим, по сути, ребенком.

— Кушать хочешь?

— Ага, — кивает и тут же усаживается на стул, подложив под себя ноги.

— Тогда я картошку пожарю. Мама была не против, что ты ко мне придешь? Или ты ей не сказала?

— Не против. Она сама мне предложила у тебя переночевать, — кажется, я сейчас слюной поперхнулась.

— С чего бы это? — наконец отмираю я.

Уж кого-кого, но маму я знаю как облупленную. Как только я съехала из квартиры, общение с Таей перешло исключительно в режим «втихушку», ибо «я плохо влияю на сестру и настраиваю ее против мамы и вообще всех вокруг, кроме себя неблагодарной эгоистки».

— У них со Стасом какой-то там юбилей. Мама с утра была добрая, все мне разрешила, даже денег дала. И не только. Загляни в пакет, — с загадочной улыбкой произносит Тая.

Копченая колбаса, сыр с какими-то коричневыми вкраплениями, мясная нарезка трех видов в вакуумной упаковке, оливки, упаковка с пирожными… Да, я точно поперхнулась слюной, правда уже по причине банального голода. Фу, продажная душонка. Сначала за конфеты отделения сдала, а теперь что?

— Это нам с тобой на стол, пока мама устраивает себе романтик. Но я за жареную картошку, а ты это все потом сама съешь, — вот оно чудо мое, к счастью, не испорченное мамой. — Ну разве что одну пироженку съем.

— Да хоть все. Ты уверена, что хочешь картошку?

— Кто не хочет жареную картошку?

— Твоя правда.

Вот уж не думала, что сегодняшний день окончится вот так. Беззаботно и хорошо, несмотря на ноющие коленки и чувство тревоги за то, что будет завтра.

— Жаль, что у тебя телика нет. Сейчас бы киношку посмотрели.

— Половина одиннадцатого, спать давно пора.

— И диван скрипучий, — не унимается Тая, ерзая на постели.

— И крошки от того, что ела на нем пирожное.

— И ноги у тебя колючие, — смеюсь в ответ.

— Я их просто две недели назад побрила. А волосы взяли, да и начали заново расти, — Тая резко раскрывает одеяло.

— А и не заметила. Волос даже не видно. Прикольно. А нет, вот кусик есть, — секунда и она проводит рукой по моей ноге. Дежавю, блин. — Надо теперь постоянно брить.

— Разбежалась. Это была разовая акция.

— Ну и зря. Это ж некрасиво и платьишко не надеть.

— Ты не сказала, дома у вас все нормально?

— Нормально. Мама, правда, надоела со своими банками.

— Какими банками?

— Ну маски там всякие, масла, крема. Даже Стас уже злится, что она по всей квартире все это раскидала.

— Ясно.

Мама хоть и красивая, но надо быть объективной — не молодеет. Сколько еще продержится Стас? Пару тройку лет и найдет себе другую дуру непременно с дочерью. Перевожу взгляд на Таю. А может не пару лет. Зачем кого-то искать, если перед тобой растет девочка. Сколько мне было, когда на меня начали обращать внимания мамины мужики? Десять. Столько же, сколько и Таське сейчас. И пусть мне было на несколько лет больше, чем сейчас Тае, когда на меня обратил внимание Стас, но это же не помешало ему увлечься ребенком. Худым, нескладным, подстриженным под мальчика. Что уж говорить про мою красивую Таську с длинными волосами.

Наверное, сейчас она выглядит даже старше, чем я в свои тринадцать, ибо я специально ела так, чтобы нигде и ничего не росло. Плоскодонка, проще говоря, но смазливое лицо все же, как ни крути, было не убрать. Это только для меня Тая маленькая, а что творится у этих мразей в голове? Пусть сейчас их нет в жизни мамы, но есть же Стас. Да, с виду очень даже приличный мужчина, но все же такая же мразь, как и все остальные. А может, и хуже. Потому что умнее. Что ему мешает прийти вот однажды ночью к Тае в комнату, когда мама уйдет в ночную смену?