Чунька проглотила котлету в один присест и с обожанием взглянула на Рыжика. Тот опасливо посмотрел на неё.

– Только без поцелуев. Меня ведь и вывернуть может.

Чуня спросила:

– Говорят, котов люди больше собак любят, вот потому и дают всегда самое вкусное, а потом, даже, зимой в своих домах жить разрешают?

Рыжик весьма обрадовался такому предположению.

– Ну, в общем, да. А ты хоть знаешь, что такое зима?

Но тут на форточку столовского окна приземлилась молодая ворона.

– Здор-рово!

Чуня изогнулась, напушила хвост и, как могла, грозно шикнула:

– Прочь, пернатая!

Ворона склонила голову на бок.

– Как же, разбежалась, щен пузатый!

– Я не щен! Я – кошка!

Ворона, обращаясь к коту, поинтересовалась.

– Что за др-ребедень? Ты чегой-то рыжий со всякой мелюзгой якшаешься, сбр-рендил?

Кот на удивление никак не отреагировал, а удобно улегся на пороге, подложив под себя лапы кренделем.

– Это Марьяшка. Не обращай внимания, она чокнутая. Совсем рехнулась после жизни в одной семье. Чуть-чего впадает в паническую меланхолию. По-ихнему голосит. Да что по-ихнему, даже по-собачьи не стесняется. И никакой внутренней дисциплины.

Он обернулся на ворону.

– А? Что я говорю? Ваши-то все на помойках да на свалках давно вкалывают, а она видите-ли, "свободная натура"!

– Ой, ой! Кто бы говорил! – Марьяша картинно приложила крылья к голове, и вдруг выдала человеческим контральто: "Эх, звучи-рассказывай тальяночка сама, о том как черноглазая сошла с ума!"

Чунька так и села на пятую точку: "Ну и ну!"

– Нет, а что? – Рыжик задумчиво почесал за ухом. – Если б она, скажем, в присутственном месте выступать начала, может и разбогатела. Тебе продюсер случайно не нужен, а, меломанка?

– Са-ам та-акой! – голосом томной блондинки нараспев ответила ворона.

– А где это, "присутственное место"? – поинтересовалась Чуня. – Там помойки есть?

– Наверняка, – уверенно кивнул кот, – это места, где люди в большом количестве собираются. А где они, там хотя бы одна помойка да найдется. Они ведь за собой не закапывают.

Марьяша приняла вид оскорбленного народного избранника.

– Не дождетесь! Я пр-ротестую! Я на помойках не выступаю, однозначно!

– Протест отклонен, – сухо парировал Рыжик.

– А судьи кто?! – градус вороньего душевного надрыва заставил Чуньку вскочить.

Кот брезгливо поморщился:

– Тьфу, наказание какое! Полгода строгой изоляции, и на тебе: телевизор вместо башки.

Он недвусмысленно вытащил из-под себя правую лапу и, с шипением, показал вороне когти.

С обиженным криком "Клим дурной! Дурной!" Марьяша рванула с места.

Дружный лай, доносившийся со стадиона стал затихать. Собачья стая должна была скоро вернуться. После того, как Рыжик пообещал показать на днях, что такое телевизор, Чуня, быстро перебирая тонкими лапками, затрусила в обратном направлении.

"Пока идут, я подбегу первая к кошачьим мискам и сделаю самый голодный вид, а может даже и больной, – решила она. – Тогда мне обязательно что-нибудь хорошее перепадет. Женщины из третьего подъезда, которые нас кормят, очень добрые".

Единственный маленький котёнок в подвале, Чуня могла рассчитывать на большую заботу о себе, как людей, так и своих бродячих кошачьих родственников – дядек и тёток. А то что стали бы говорить домашние собаки и кошки из соседних пятиэтажек? Если Ромулу, огромному угрюмому серому псу, было наплевать на чужое мнение, то дамы: и его подруга Пицунда, и Чунины тётки дорожили мнением питомцев с "положением".

В подвале "хрущёвки" маленькая чёрная кошечка оказалась около месяца назад. Она помнила те дни, когда расталкивая других котят, хватала губами полную вкуснейшего молока грудь и жадно пила, набираясь сил для подслеповатой младенческой возни. Но однажды, замерев, она заглянула в эти жёлто-зелёные, ласково смотрящие на нее глаза… С тех пор этот взгляд и этот запах, вкус молока, этот заботливый мягкий язык, стали образом ее матери.

Чунька не знала, почему ее оторвали от материнской груди и оставили одну. Тётки поговаривали, что мать, после смерти человека-хозяина забрали в какой-то питомник, а братьев и сестер скорей всего распродали. "Только одну тебя почему-то на помойку выкинули, – ехидничала вертлявая, черепаховая кошка по кличке Кегля, – наверное ты бракованная".